Солнце и смерть. Диалогические исследования

Традиционный символ, который возникает при таком представлении себе этого отношения, – это, как Вы показываете, основываясь на обширнейшем материале, – образ шара. Вы определяете человека, перефразируя Николая Кузанского, как «создающее шары и населяющее шары животное». Глобус, сфера, шар, космос – центральные понятия Вашей книги, которые кажутся синонимами, но отличаются друг от друга многими нюансами. В этих словах заключен вопрос о «субъекте», лучше сказать – об обитателе мирового пространства. С какого момента начинаются Ваши ожидания нового превращения Земли в пространство, пригодное для обитания?

П. С.: Они начинаются с представления себе ситуации – я не знаю, с чего еще все может начинаться. Вы с полным правом сказали, что мы должны «обрести уверенность в надежности пространства», а не «завладеть» пространством. Перво-наперво я хотел бы указать на факт, который имеет решающее значение в истории теорий: то, что мы сегодня описываем Землю как небесное тело именно так, как мы ее описываем, есть результат программы экстраверсии, <распространения вширь>, которая вступила в свою серьезную фазу примерно пятьсот лет тому назад. Этот результат имел своими предпосылками прорыв в области мореходства и прорыв в области символического мышления, который закончился Новым временем, то есть тем временем, которое мы называем так потому, что в это время Земля в первый раз в истории человеческих представлений превратилась в суперобъект под названием «планета, на которой мы живем». Лишь за последние пять веков Земля только и выросла до размеров полномасштабной Земли, вокруг которой можно совершить кругосветное путешествие, и стала астрономической данностью, допускающей ясное определение. Ирония судьбы заключается в том, что все это просходит под знаком Воды, благодаря выходу в открытый океан – вследствие чего планета становится «так называемой Землей», небесным телом, которое называется так уже не совсем оправданно <поскольку преобладает на поверхности этой планеты не земля, а вода>. Тут-то мы и осознаем задним числом, что представители человечества до этих самых пор нигде не имели космологически корректного понятия о своей планете и о ее положении в космосе – не имели ни в Европе, ни в других частях света. Скорее, люди повсюду конструировали свои «картины мира» таким образом, что мировое целое понималось ими как распространение вширь того жизненного пространства, центром которого выступали они сами, – как растягивание некоторого жизненного мира до самого горизонта и даже за горизонт, до самого крайнего предела, который зримо возникал у них в воображении как finis terrae или как определяемая периферия земного, бренного контекста. Будучи людьми традиции или людьми жизненного мира, мы всё еще связаны этой пуповиной – и воспринимаем пространство так, что видим себя стоящими неподалеку от его центра, а важный для нас окружающий мир организуем вокруг себя в виде концентрических кругов. Мы конструируем мир как круговое пространство, расположенное вокруг этого центра. Эти фантазии, мечтания, распространяющие картину мира от исходной пуповины до самого края всего-в-целом, представляют собой космопоэтическую, созидающую[176] целостный космос деятельность, в которую народы Земли были вовлечены до начала Нового времени. И все-таки: любая пространственная картина Целого, сконструированная таким образом, с началом Нового времени оказалась радикально неудовлетворительной.