Солнце и Замок

– Друг мой, – заговорил он, улыбнувшись начальнику караула (до глубины души пораженному этаким обращением со стороны горделивого юного паладина), – по-моему, даже тебе должно быть очевидно: эти путники не замышляют ничего дурного. Старик слишком немощен, чтоб хоть кого-нибудь одолеть, а эти глаза, конечно, способны в один миг сразить целую армию, но подобные завоевания миру отнюдь не в ущерб!

Начальник караула вытянулся в струнку и отсалютовал.

– Долг службы велит мне, господин, допросить всякого, желающего войти во вверенные мне ворота.

– И это ты уже исполнил, – заметил принц Патизиф. – Я просто напоминаю, что долг службы также велит тебе, убедившись в доброте намерений путника, более ему не препятствовать. Я этих путников знаю и ручаюсь за них. Ты удовлетворен?

Начальник караула отсалютовал вновь.

– Так точно, господин! Вполне, господин!

– Тогда идемте, друзья мои, – с улыбкой сказал принц Патизиф, указывая в сторону небольшого парка с игривым душистым фонтанчиком посередине. – Этот тихий уголок существует единственно ради того, чтобы приветить вас. Не хотите ли омыть ноги в прохладной воде фонтана? Присаживайтесь на край чаши, а я пока принесу немного еды и бутылку вина вон из той харчевни.

Время с наслаждением растянулся во весь свой немалый рост на мягкой зеленой траве, а очарованная гостеприимством девочка позволила принцу Патизифу поддержать ее под руку, переступила через край чаши и села, окунув в певучие воды фонтана натруженные за день ноги.

– Как же в столице узнали о нашем приходе, чтобы парк вовремя приготовить? – спросила она.

Принц Патизиф поджал губы, притворяясь глубоко задумавшимся.

– Мы были уверены, что кто-нибудь, достойный этого парка, к нам когда-нибудь да придет, – ласково прошептал он, – и теперь видим, что не ошиблись. Что скажешь насчет утятины? Наш город славится чирками не меньше, чем гостеприимством.

Девочка согласно кивнула, улыбнулась, а когда Патизиф ушел, шагнула под серебристые струи, вмиг смывшие с лица и волос пыль долгих дорог… и насквозь промочившие тоненькую сорочку, теперь едва прикрывавшую бедра.

– Славный он, правда? – спросила она у Времени.

– Нет, – отвечал Время, приподняв голову и сев. – Нет, дитя мое, ни в коей мере, хотя, возможно, в итоге мне и удастся пробудить в нем толику доброты. Он храбр, так как ни разу в жизни не получал ран; он щедр, так как никогда не добывал пропитания тяжким трудом… Поверь моему слову, малышка: этого мало, прискорбно мало.

– Но ведь я вон как ему приглянулась… а девочка я уже большая.

– Тогда спроси себя: а приглянулась бы ты ему настолько же еще маленькой? – возразил Время. – Это ведь главное испытание и есть.

– Внутри я и правда по-прежнему маленькая, Батюшка Время, – призналась девочка. – Только снаружи изменилась, пока шла с тобою сюда.

– А он внутри по-прежнему маленький мальчик, – объяснил Время, – и изменился точно так же, как ты, не иначе. Мало этого: видишь ту женщину с корзиной лимонов на плече? Детей она родила множество, однако ребенок, живущий в ней, нисколько не старше, не больше тебя.

– Выходит, ребенок есть в каждом? – догадалась девочка.

– Да, – подтвердил Время. – Только в некоторых он мертв, и такие куда хуже, страшнее этого юноши.

Тут в парк вернулся принц Патизиф. Гордый принц торжественно нес на вытянутых руках почерневшее от патины бронзовое блюдо. Конечно, подобной лакейской службы он отроду не исполнял, однако всю свою жизнь видел, как лакеи либо рабы в отцовском дворце подают на стол кастрюли с угощением, и столь же церемонно, изящно снял с блюда крышку.

– Жареный чирок! – с улыбкой объявил он. – Щедро, как меня уверяли, нашпигованный устрицами и каштанами.

Очарованная пуще прежнего, девочка преподнесла ему в ответ улыбку, пронзившую сердце бедняги насквозь.

– И вино!

Пряча смущение, принц извлек из кармана облепленную паутиной бутылку лучшего в Вере вина, выдернул зубами пробку, а из другого кармана достал два высоких бокала.

– Угощайся, Батюшка… э-э?

– Время, – представился Время.

– Батюшка Время. И прекрасной даме тоже вина. Кто она тебе, господин? Быть может, племянница?

– Названая дочь, сын мой.

Приняв бокал, Время осушил его одним глотком.

– А ты разве с нами не выпьешь? – спросила девочка, пригубив вино.

Гордый принц уныло поник головой.

– Увы, крыс в этой дрянной харчевне водится множество, а вот бокалов нашлось только два. Но если ты позволишь глотнуть из твоего…

Стыдливо потупившись, девочка подала ему бокал, и принц откровенно приник к его кромке губами там, где стекла миг тому назад касались ее рубиново-алые губы.

Время звучно откашлялся.

– В ваш город мы шли, чтоб девочка своими глазами увидела, на какой закваске замешано тесто войны. Сдается мне, ты здесь особа важная. По силам ли тебе устроить ей беседу с одним из ваших генералов? Если да, я был бы тебе благодарен, и она, не сомневаюсь, тоже.

Лукавый принц выудил из утиной тушки аппетитную пряную устрицу.

– Пожалуй, я мог бы устроить для вас обоих беседу с императорским сыном, – неторопливо ответил он. – Возможно, добиться этого будет непросто, однако я постараюсь.