Солнце и Замок

Вскоре я оказался среди округлых клочков земли, служивших средой обитания примерно сотне зверей. Запах привел меня в зверинец, где содержали аппортов, а свет мерцал в загородке, отведенной одному из них. Подойдя ближе, я обнаружил внутри того самого косматого зверька, которого помог изловить. Зверек стоял на задних лапах, опершись передними о незримую ограду, не позволявшую ему улизнуть. Вдоль брюха его мелкой рябью бежали вверх сполохи фосфорического сияния, а ярче всего светились передние лапки, удивительно похожие на человеческие ладони. Стоило мне заговорить с ним, точно с любимым котом по возвращении из долгого путешествия, зверек совершенно по-кошачьи обрадовался моему появлению – прижался мохнатым телом к невидимой стене, замяукал, не сводя с меня молящего взгляда.

Однако в следующий же миг он обнажил крохотные клыки в злобном оскале, сверкнул глазками, точно демон. Испуганный, я бы отпрянул назад, но чья-то рука обхватила со спины мою шею, а к груди моей молнией метнулся стальной клинок.

Перехватив запястье убийцы, я удержал острие ножа в каком-то пальце от тела, напряг все силы, присел и перебросил напавшего через голову.

Меня считают человеком довольно сильным, но противник оказался слишком силен. Поднять его мне удалось без труда – здесь, на борту корабля, я легко поднял бы дюжину человек, однако его ноги сомкнулись на моем поясе, будто медвежий капкан. Не сумев сбросить его, я вместе с ним рухнул наземь и судорожно извернулся, уклоняясь от нового удара ножом.

И тут напавший завопил от боли, причем прямо над моим ухом.

Упав, мы откатились внутрь вольера, и косматый зверек немедля вонзил зубы в его запястье.

VII. Смерть при свете

К тому времени, как я, опомнившись, поднялся на ноги, убийцы и след простыл. В границах владений моего косматого друга остались лишь несколько пятен крови, казавшейся почти черной при свете золотой свечи. Сам зверек сидел, в странно человеческой манере подогнув под себя задние лапы, старательно вылизывая передние и приглаживая ими шелковистую шерсть вокруг пасти. Фосфорический свет, испускаемый его брюхом, угас.

– Спасибо тебе, – сказал я, и зверек, услышав мой голос, вопросительно склонил голову на сторону.

Нож убийцы остался лежать совсем рядом. Довольно длинный, неуклюжий на вид «боло» с широким лезвием и изрядно потертой рукоятью из какого-то темного дерева, он, по всей вероятности, принадлежал простому матросу. Пинком отшвырнув нож, я извлек из глубин памяти образ руки нападавшего – все, что, пусть мельком, успел разглядеть. Мужская, широкая, крепкая, грубая… но никаких особых примет. Жаль, жаль: отсутствующий палец, а то и два тут бы вовсе не помешали, хотя, возможно, недавняя схватка стоила ему чего-то подобного – ведь укусил его зверек от души.

Матрос с серьезной раной от укуса… Неужели он так долго шел за мной в темноте, преодолев столько трапов и галерей, столько извилистых коридоров? Навряд ли. А если так, значит, он набрел на меня случайно и немедля воспользовался представившейся возможностью. Опасный человек… Пожалуй, лучше всего отыскать его как можно скорее, не дожидаясь, пока он, опомнившись, не выдумает какой-нибудь сказки в объяснение, где и как повредил руку. Узнав, кто он таков, я сообщу о его проделках корабельным офицерам, а если на это не окажется времени или офицеры ничего не предпримут, покончу с ним сам.

Подняв над головой золотую свечу, я двинулся к трапу, ведущему в сторону кубриков. Планы рождались в голове куда быстрей, чем я шел. Офицеры – да тот же капитан, упомянутый погибшим стюардом – распорядятся привести мои апартаменты в порядок или отведут мне новые. Я велю выставить у дверей вооруженную охрану, не столько ради защиты собственной персоны (так как не собираюсь оставаться там дольше, чем требуют приличия), сколько затем, чтоб у врагов появилась новая цель, а затем…

Не успел я перевести дух, как все лампы вокруг разом ожили. При свете я смог разглядеть под ногами металлический трап без опор. Вдали сквозь черный ажур трапа виднелись зеленые с желтым земли вивария. Справа неяркие, мутные огни ламп терялись в перламутровой дымке тумана; по левую руку влажно, словно темная гладь перевернутого набок горного озерца, поблескивала далекая черно-серая стена. Наверху вполне могло не оказаться вообще ничего, кроме туч в кольце кружащего по небу солнца.

Однако продолжалось все это не дольше одного вздоха. Откуда-то издалека донеслись крики матросов, привлекающих внимание товарищей к некоему обстоятельству, которого ни в коем случае нельзя упустить, и лампы угасли. Окутавший все вокруг мрак казался много ужаснее прежнего. Стоило мне одолеть сотню ступеней, свет вспыхнул опять, заморгал, будто все лампы до единой выбились из сил не меньше, чем я сам, и угас снова. Тысяча ступеней, и огонек золотой свечи съежился до синеватого пятнышка. Чтобы сберечь остаток горючего, пришлось продолжить подъем в темноте.