Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Крупным планом эмблема кабаре, которая сворачивается, как занавес, и мы в передней, куда входит фигура в плаще и маске на голову выше других, снимает маску и плащ, это, оказывается, гусар с юным лицом, и это превращение вызывает улыбки у дам.

Хор девушек и юношей нечто затевает.

                  ХОР
      Театр новейший - это мы!
Из жизни, как на волю из тюрьмы,
         Выходим мы на сцену,
      Со злобы дня сдувая пену.
      На миг бессмертны, как Кощей,
      Мы ценим не уют вещей,
         А лишь уют свободы,
         Бессмертие природы!
      Отраду легких вдохновений
      И милых сердцу сновидений.
Театр - игра? Нет, жизнь для нас, друзья!
      И Елисейские поля.
      Элизиум теней и вечность,
      Всей жизни этой бесконечность.

Тем временем в зале со сценой появление Ольги Глебовой-Судейкиной с ее искрящимися пепельными волосами, цвета шампанского, и красотой неземной, в необыкновенном платье по рисункам ее мужа Сергея Судейкина, производит, как всегда, фурор... В платье сугубо театральном или маскарадном она выглядит как Коломбина, то есть как вполне современная особа по сравнению с Галатеей в прозрачной тунике из глубин тысячелетий.

Два молодых поэта.

ПЕРВЫЙ. Ольга Афанасьевна! Наряд ее, как всегда, чудесный.

ВТОРОЙ. А нынче кто она?

ПЕРВЫЙ. Да Коломбина!

Входит Всеволод Князев в мундире гусара унтер-офицера, что вполне сходит за костюм Пьеро, поскольку все замечают, что он влюблен ослепительно, и Коломбина поглядывает на него не без восхищения и смеха.

Два немолодых актера, как две дворняги.

СЕРАФИМ. А кто Пьеро?

ГАВРИЛА. Кто Арлекин?

Глядят друг на друга, будто пришло им на ум выступить как Пьеро и Арлекин.

СЕРАФИМ. Поскольку наша Коломбина успела выйти замуж, то Арлекин - художник Сергей Судейкин, разрисовавший эти стены и своды...

ГАВРИЛА. О чем ты? Коли судить по пьесе Шницлера в постановке Мейерхольда, Коломбина только собралась выйти замуж за Арлекина, а бедный Пьеро, несчастный поэт, решил уйти из жизни...

СЕРАФИМ. Ничего подобного! Вероятно, тебя не было в «Доме интермедий», когда ставили пьесу... Коломбина в подвенечном платье прямо со свадьбы приехала к Пьеро и предложила ему вместе выпить вина с ядом... Пьеро выпил, а Коломбина не решилась и убежала на свадьбу...

ГАВРИЛА. Милый чудак, или совершенный дурак!

ПАЛЛАДА (ныне вся в кружевах, энергично качает головой). Это же по пьесе и пантомима... Нет, нет, Ольга Афанасьевна в жизни не станет разыгрывать столь мрачную пантомиму, щедро одаренная красотой и талантами. Она умеет весело посмеяться над влюбленными в нее мужчинами, словно и сама влюблена, и эта игра делает их ее друзьями, но не более. Она умна, муж ее обожает и сам хоть куда, чего же ей нужно, кроме игры?

Два молодых поэта.

ПЕРВЫЙ. А говорят, она глупа.

ВТОРОЙ. Она глупа там, где ей хочется, чтоб ее достали без труда.

КУЗМИН (проходя мимо). При ее красоте, а у нее есть шарм, как говорят французы, ей приходится попадаться часто. Она не знает слова «нет».

ВТОРОЙ. Паллада, сойдя с Олимпа, на нашей грешной земле сделалась Афродитой Пандемос.

Два немолодых актера.

СЕРАФИМ. Там, где собираются бродячие псы, как же обойтись без сучки.

ГАВРИЛА. Не одна здесь она такая. Вертеп, где нам и без светских дам и шлюх весело.

За столиком Ольга Глебова и Анна Ахматова. Обе смотрят на Всеволода Князева, только что вошедшего...

ГЛЕБОВА. Он влюбился в меня или в Галатею, все равно я могу сыграть с ним любую роль, какую мне заблагорассудится, не правда ли?

АХМАТОВА. Или какую он предложит?

ГЛЕБОВА. Какую он предложит? Он молод и поэт, и друг он Кузмина, что означает это мне тоже хочется понять.

АХМАТОВА. О Психея! Твое любопытство погубит тебя.

ГЛЕБОВА. Нет, все это лишь игра, я Коломбина, он Пьеро, поэт влюбленный и гусар.

АХМАТОВА. Когда он Пьеро, он не гусар. Иначе все-таки это не совсем игра, а жизнь...

ГЛЕБОВА. Да, жизнь, какую мы ведем здесь в подвале Бродячей собаки...

АХМАТОВА (поднимаясь). Я не прощаюсь.

Глебова взглядывает на Князева, и тот подходит к ней. Крупным планом их лица, будто они одни.

КНЯЗЕВ. Вы что-то хотели мне сказать, сударыня?

ГЛЕБОВА. Я просто взглянула...

КНЯЗЕВ. Но в ваших глазах мелькнула... нежность.

ГЛЕБОВА. Нежность? И вы решили: это к вам?

КНЯЗЕВ. Это была вопросительная нежность.

ГЛЕБОВА. Ну, садитесь, чтобы мне не задирать голову, боюсь,  опрокинуться.

КНЯЗЕВ (делает движение подхватить ее). О, благодарю вас!

ГЛЕБОВА. Садитесь. За что вы меня благодарите?

КНЯЗЕВ. Усадили меня рядом с собою.

ГЛЕБОВА. И в чем тут радость?

КНЯЗЕВ. Я вижу вас одну, как будто мы здесь с вами совсем одни.

ГЛЕБОВА (оглянувшись). А Михаил Алексеевич? Он следит за вами, Всеволод. Он ревнует.

КНЯЗЕВ. Ах, вот вы о чем! Хотите посмеяться надо мной? Извольте.