Солнце на антресолях

«Толкнула человека! Моя дочь! Моя дочь! Толкнула своего брата! Он упал, мог расшибиться!..» Мама долго возвращалась к этой теме, пытаясь убедить меня, что рукоприкладство – это последнее, что может помочь в ссоре. Не убедила, наоборот. Я дерусь всегда, все это знают, поэтому со мной не связываются. Мама пыталась отдать меня на борьбу, я походила год и перестала. Зачем? Все равно нам там объясняли то же, что и мама: вы учитесь драться не для того, чтобы выяснять отношения с теми, кто слабее или даже сильнее вас. Борьба – это спорт. Нет, сказала я тогда. Для меня драка – это способ отстоять свою честь. Вот и все. И если меня оскорбляют, или не меня, а кого-то, кто не может за себя постоять, я подхожу и даю в ухо. У меня же нет старшего брата, который мог бы сделать это за меня. Вот моя правда. Я не то чтобы очень сильная. Просто я вкладываю в удар отношение к человеку. И попадаю в него не силой мышц, а силой духа и своего презрения или ненависти. Жизнь – это борьба, даже если моя мама и думает по-другому.

То был второй и последний раз, когда меня звали к папе в гости. Точнее, второй и последний раз, когда я ходила к нему в гости. Папа довольно быстро отошел, тем более что мама попыталась в ответ сделать ему выговор за то, что меня выпустили одну. Папа пообижался, попробовал поругаться, но через месяц пришел к нам сам. Спустя год или два он снова позвал меня к себе, рассказывал, что мои братья очень обо мне скучают. Я была тогда еще мала, чтобы ответить как следует. И просто отказалась. Говорила «нет» на каждое его слово.

– Алехандро…

– Нет!

– Дочь!

– Нет!

– Ну, все!

– Нет!

– Так, ну-ка послушай…

– Нет!

– Ты отца…

– Нет!

– Ты…

– Нет!

Папа побесился и отступил. А теперь я уже могу нормально ему объяснить, что к чему, у меня хватает и слов, и смелости. Поэтому папа ко мне относится нормально. Только мама этого никак не поймет. Каждый раз – каждый раз! – перед его приходом сердечно просит меня: «Веди себя, пожалуйста, с папой, как я тебя прошу. Пожалуйста, Сашенька!» И никак ей не объяснить – если вести себя, как она просит, папа будет вытирать об меня ноги. И папа, и мальчики, и мужчины, и все наши учителя… В общем, все, кто сильнее меня. Как об маму вытирают ноги ее авторы, например, и начальники. И сам папа.

Мама – корректор в издательстве. Это не единственная ее работа, но главная. Еще она учит русской грамоте отстающих детей, которые не хотят ни читать, ни писать. К нам приходят маленькие испуганные дети, которые очень быстро понимают, как нужно вести себя с моей мамой, и начинают именно так себя вести. Мама потом плачет, просит их родителей больше тех деток не приводить, а родители, тоже зная, как себя вести с мамой, либо прибедняются, жалуются на жизнь, либо еще как-то давят на маму. И она за мизерные деньги терпеливо объясняет сложные правила правописания русских суффиксов страдательных причастий или запятых в придаточном. С некоторых пор хотя бы с одним учеником учеба пошла чуть лучше. Мне удалось очень удачно за маминой спиной объяснить, как нужно относиться к учебе.

Извинившись перед мамой, я вошла на цыпочках в гостиную, якобы за томом «Войны и мира», чтобы срочно подготовиться к сочинению. Напротив мамы сидел крепкий черноволосый мальчик Артем, наглющий шестиклассник, у которого уже стали энергично пробиваться темные усики. У него есть какая-то восточная кровь, но она за пару поколений размылась до неузнаваемости в подмосковных поселках, где жили его ближайшие предки. Только темные непроглядные глаза точно говорят о том, что дальние предки Артема скакали на лошадях, может быть, и праздновали победу, пируя на телах поверженных русских пленников.

Очень трудно мне жить, так хорошо зная историю! Но я знаю, что тот, кто родился сейчас, никак не виноват в том, что делали его дедушки, а тем более прапрапрадедушки, от которых у него остались, например, лишь бешеный нрав или странное представление о своей исключительности, пробивающееся даже в снах – человек днем может быть самый обычный, а ночью ему снится, что он – повелитель всех стран. И у него много рабов, светловолосых… Что ему делать с этими снами? Откуда они приходят?

Артем сидел и просто смотрел на маму, подперев свой гладкий еще подбородок обеими руками.

– Если глагол первого спряжения… – распиналась мама. – Артем, какие у нас глаголы первого спряжения? Смотри, вот если… Артем, соберись, пожалуйста, детка…

Артем молчал и смотрел на маму, не мигая. О чем он думал – совершенно непонятно. Мама вздохнула и начала объяснять ему отличительные признаки первого и второго спряжения – в сотый раз за этот год. На уроке Артема я обычно дома и делаю домашнее задание в своей комнате, мне все отлично слышно, хоть мама и говорит негромко. Я показала за маминой спиной Артему, как расплющится его голова, вылетят глаза и разлетятся в разные стороны раздробленные косточки, если он не перестанет издеваться над мамой. Мальчики отлично понимают этот жестовый язык.

Мамин ученик обиженно засопел и наконец посмотрел на маму живым взглядом.

– Ничего не понятно… – пробубнил он.