Солнце на ладонях

Тот, в ком остался чувств переизбыток,
Тот счастье беспокойное несёт.
Сквозь зиму теплится улыбка —
Души горящий уголёк.

И месяцем декабрьским поцарапан,

С Венерою, светящейся в глазах,
Он, вдохновлённый хвойной лапой,
На звёздах имя написал.

Снега кружились и ложились —

Непреходящая природы нить, —
Так грёзы вешние умылись,
Чтобы ему не разлюбить.

Я вижу странную картину:

Овчаркою своей ведом
По снегу к музыке старинной,
Под клавесин не умер он.

Но он упал в переизбытке,

На ухо нежно вдаль шепнул,
С рождественской цветной открытки
В последний раз на нас взглянул.

Где мне найти такие чувства,

Как высказать мне душу вслух,
Когда б никто меня не слушал,
И смутен был как призрак друг?

«Через чужие впечатленья…»

Через чужие впечатленья,
Через шаги чужие вдаль
И через облачность на небе
Я ухожу, моя печаль.

И уж совсем без возвращенья

Уходят дети через мир
С недетскою прощальной песней,
Не представляя пантомим.

И небеса всегда печальны,

И льётся песня через край
И, тень свою не различая,
В стихах плачу печали дань.

«И топчет розу дирижёр…»

И топчет розу дирижёр,
Оркестр потерян в зёве зала.
Глубокий взор приворожён
К стихам, что опера бросала.

Во время действия пружин

Снежинки мечутся, несутся.
О, ария моей души!
Когда ж огни вокруг зажгутся?

И звёзды будто рассмеялись

В бессильной силе петь в связи
С ночами и теряя глянец,
Что дирижёр нам отразил.

«А утром идет, как ни в чём не бывало…»

А утром идет, как ни в чём не бывало,
Порывистый, дерзкий и белый снежок.
Ночная стихия как дым миновала,
И после попойки душе хорошо.

И звякнули окна, и ветер холодный,

Как честь благодатный прохладу несёт.
Опять я возьму главной краской лиловый,
Чтоб белый совсем рисовать небосвод.

А рифма пришпорено, дико несётся,

И не различишь ты в сумятице лет,
Как солнечный луч через тучи пробьётся
К далекой и близкой ручьистой весне.

«Остался белый лист на краешке Вселенной…»

Остался белый лист на краешке Вселенной,
Как нежное бесстрастие Марии.
Орган, исполненный любовью веры,
Наполнил звуками картину мира.

И были эти звуки столь прекрасны,

Что воду чистую постигло вдохновенье,
И стал живым скрипучий кладезь,
И раздавалось певчее моленье.

Как ни казалось нам холодным небо,

А все ж любовно обнимало Землю,
Но вот, беда, что озеро мелело
С солоноватым всех эпох взросленьем.

От ангелов, к струе припавших,

Воображения благословенье
Художник получил, признавши
Не суету, а тихое творенье.

И одинокая свеча горела,

Ночь темную даруя освещеньем.
Бумага в эту ночь белела
На самом краешке Вселенной.

Санкт-Петербург