Солнце Самайна

Мюрин не ведала страха, не чувствовала холода и усталости. Она умела бежать быстро и долго, а теперь сил придавали гнев и скорбь. Отец, братья и все погибшие клановцы — они словно спешили за ней, подталкивая в спину, прикрывая от погони.

Где-то вдали, то слева, то справа, слышались голоса — обманчиво близкие, странно далёкие, человеческие, нет ли. Была ли то погоня, или вышли из сидов в срединный мир бессмертные, или кровь звенела в ушах — Мюрин не знала, и не думала останавливаться, чтобы узнать. Вперёд. Всё дальше и дальше на северо-запад.

Тяжёлые косы стегали по спине — Мюрин не успела уложить их утром, а после было не до того, — и словно бы тоже подхлёстывали, торопили. Ноги бесшумно ступали по земле и камням, стремительной тенью скользила беглянка по холмам и ложбинам. Ручьи и родники скрывались на мгновения под землёй, позволяя пройти, не замочив ног, старые деревья поднимали понурые ветви, пропуская беглянку, и со вздохами опускали за спиной. Колючие кусты, когда девушка пробиралась через них, не хватали и не пытались удержать подол, лишь слегка цепляли, приподнимая и словно тоже стараясь помочь.

Мюрин знала, что погоня будет. Если не гончие — так пришедшие с жёлтыми псами колдуны рано или поздно найдут её. И как бы ни берегла земля свою дочь, когда-то её настигнут.

Наверное, другой ночью всё сложилось бы и исполнилось именно так. Другой, но не этой.

Она не заметила, когда появился туман. Вот с холма видно далеко-далеко, и равнина как на ладони, и звёзды смотрятся в серебряное зеркало дрожащего от холода леса — а вот за ногами уже тянется густая молочная пряжа, и луна как будто отвернула свой лик, оставшись тёмной дырой в небе среди звёздной россыпи, и горизонта не стало.

Мюрин не сбавила шага и нырнула в туман — словно в омут, невольно задержав дыхание. Влажные невесомые ладони мазнули по лицу — то ли, слепой, он пытался узнать её, то ли ласково утирал следы сажи со щёк. Туман мерцал перламутром и пах влагой, тяжёлым рябиновым цветом, холодной полынью и терпким вереском. Он был настолько густыми и плотным, что Мюрин не видела своих ног. Не стало деревьев и холмов, травы под ногами и неба над головой, только белёсая кисея вокруг и её искристый, слабый, волшебный свет.

Девушка продолжила бежать, пусть и не видела, куда ступает. Туман тянулся за ней, пробирался под плащ, приглушал звуки, путал чувства и мысли. Чудилось, что он не имеет ни конца ни края, что бежать ей до конца времён, пока не зачахнет Эо Мугна.

Но Мюрин продолжала бежать. Стиснув зубы и подобрав подол, глядя вперёд слепыми от тумана глазами.

Пронзительный вой зазвенел вдруг и совсем близко, словно невидимый волк мчался рядом с девушкой, и в то же мгновение над головой тяжело захлопали сотни пар крыльев. От неожиданности Мюрин дёрнулась, запнулась и, не удержав равновесия, полетела вперёд, в неизвестность.

Она зажмурилась и закрыла руками лицо, готовая к страшному падению в бездонный овраг, но земля оказалась ближе. Беглянка ссадила об утоптанную землю ладони, ушибла локти — и только. Приподнявшись на руках, она огляделась.

Туман исчез столь же незаметно, как появился, и осталась дорога, та самая, которую Мюрин искала. Сложно не узнать Шлиге Куаланн, одну из королевских дорог: хороша, надёжна, удивительно широка — две колесницы разойдутся свободно. Дорога упиралась в луну, которая за минувшее время скатилась совсем низко и казалась сейчас огромной. Мюрин на мгновение замерла в растерянности, пытаясь понять, там ли должно быть ночное светило или нет, но тут же отогнала пустые мысли и торопливо встала.

Однако бежать дальше она не поспешила, вдруг сообразив, что не представляет, в какую сторону ей нужно двигаться. Звёзды над головой вроде бы были те же, привычные с детства, но Мюрин не знала, как могут они указать путь и помочь. Минуту назад знала, а теперь — нет.

«Шутки Самайна», — сообразила девушка.

А потом со стороны луны вновь донёсся переливчатый, резкий волчий вой. Зверь не пел, зверь загонял добычу.

Земля под ногами задрожала от топота копыт, затрепетал воздух от густого звука охотничьих рогов, над дорогой поднялась пыль, занавесив луну, и Мюрин помчалась прочь, не разбирая дороги. Вдруг поднявшийся ветер хлестнул в лицо, швырнул горсть песчинок или мелкой ледяной крупы, рванул за косы. Девушка закрылась рукой, крепче стиснула зубы, упрямо продолжая бежать против ветра.

Конский топот, лай и вой, трубный рёв рогов приближались, накатывали волной, забивали уши и отдавались горечью в груди. Мгновение — и вот уже звуки со всех сторон, и к прежним добавилось улюлюканье и невнятные возгласы всадников, и Мюрин, вновь запнувшись, упала, прокатилась кубарем. Тут же вновь вскочила на ноги…

Боги! Зачем она бежала по дороге? Почему не свернула в лес?..