Солнце слепых

— Да так, как обнимают баб на сеновале!

Дерейкину стало смешно:

— Их разве можно обнимать как-то по-другому?

— Это моя сестра, и ей всего пятнадцать лет!

— Это я понял, что ей пятнадцать лет. Я вообще подумал, тринадцать. Забирай свою сестру в целости и сохранности. Извини, если что не так.

Извинение, хоть без «милордов» и «милостивых государей», было принято. «Черт, извиняться-то не я должен был, а он!» — Федор рассмеялся.

— Пойдем пивка вмажем, Борис! — предложил он.

Борис согласился.

— Изабелла, пошли с нами, — он взял сестру за руку.

— Изабелла? Редкое имя, — сказал Федор.

— Оно редко подходит кому, — девчушка хитро подмигнула Дерейкину, и он с удивлением увидел в ее выразительных глазах страсть.

Они направились в буфет, и Федор то и дело поглядывал на Изабеллу в надежде увидеть еще раз огонек в ее глазах. «Надо же, зацепила, — подумал он. — Изабелла, и придумывать нечего».

— Учится? — спросил он у Бориса, кивая на сестру.

— Учится, — в один голос ответили брат и сестра и все трое рассмеялись.

— На первом курсе универа, — добавила Изабелла. Голос у нее был ниже, чем думалось, глядя на ее тонкие черты лица и хрупкую фигуру.

— В пятнадцать лет? А я не рискнул поступать в универ, — простодушно сказал Федор.

— А я не забоялась и поступила, — в тон ему сказала девушка и посмотрела на него чуть насмешливо, но и как на своего.

— Белла, ты — воду? — спросил Челышев.

Он пошел к буфету. Федор с Изабеллой уселись за столик.

— Ты тот самый Дерейкин?

Федор удивился — о нем уже говорят «тот самый»?

— Тот самый, — засмеялся он. — А что за «самый»?

— Боксер, второе место по Союзу? О тебе девчата несколько раз трепались. Будто бы тебе звание чемпиона прочат.

— Прочить можно что угодно, — усмехнулся Федор. — Ничего такого радостного в этом нет. Подумаешь, чемпион! Ни один чемпион не напишет, например, так:

«В густой траве пропадешь с головой.

В тихий дом войдешь, не стучась…

Обнимет рукой, оплетет косой

И, статная, скажет: — Здравствуй, князь»

— Есенин?

— Блок.

— На Есенина похоже.

— Ты на маму похожа или мама на тебя?

— Я на маму.

— Вот. Блок ни на кого не похож.

— Я Блока мало читала.

— Какие твои годы! — засмеялся Дерейкин.

— Ты страдаешь по ком-то?

— С чего ты взяла? — вздрогнул Федор.

— С тебя! — засмеялась Изабелла.

— Смеетесь? — Челышев принес пиво и воду с пирожным.

— Изабелла — редкое имя, — сказал Федор, — красивое. Женщина с таким именем обязательно должна быть красавицей. У меня была знакомая, Изабелла.

— Испанка? — Борис подмигнул Дерейкину. — Хорошее пиво.

— Испанка, — Федор посмотрел на Челышева. — А ты почем знаешь?

— Она тоже испанка, — Борис кивнул на сестру.

— Ты хочешь сказать, что и ты испанец?

— Ну что, потанцуем? — Борис отер губы. — Я туда, вон в уголку скучает девушка моей мечты, а вы как хотите.

— Пригласи Ольгу к нам. А мы тоже потанцуем, — Изабелла взяла Федора за руку. Он с удовольствием ощутил прикосновение ее легких пальчиков.

— Ты, наверное, музыкой занимаешься? — спросил он.

— Да, на фортепьяно.

— Там же надо пальцы сильные иметь!

— Они у меня, знаешь, какие? — Изабелла сжала обеими руками ладонь Федора. — Ну, и лопата у тебя!

— Мне пытался ее сломать как-то Рауль. Кстати, из-за Изабеллы, — в голове у Федора вдруг возник целый сюжет с Изабеллой и Раулем, куда более захватывающий, чем он рассказывал Лиде.

— Расскажи! — она блеснула глазами.

— После танцев.

Федор танцевал только с Изабеллой, забыв о ее брате. Да он куда-то исчез, видно, с «девушкой его мечты».

— Он собирается жениться на Ольге, — сказала Изабелла. — Они уже два года ходят.

— Два года? — удивился Федор.

Объявили последний танец, «белое танго». Изабелла пригласила Федора. Ему казалось, что они с Изабеллой сломя голову понеслись по ледяному желобу мелодии, и кровь в жилах стучала в ритме две четверти.

Он проводил Изабеллу до дома, она жила недалеко от университета, подождал, когда за ней на втором этаже закроется дверь и, счастливый, направился в общежитие. Поглядел на себя в зеркале, понравился сам себе здоровым румянцем и слегка шальными от бессонной ночи глазами и упал на койку. Все уже спали.

Спал он недолго, проснулся и до света думал о Изабелле. А когда забрезжил свет, в полудреме, как это часто бывало у него в последнее время, облик Изабеллы вдруг сменился обликом Фелицаты (а может, слился с ним?), отчего стало томительно и тревожно в груди.

Ему казалось, что он долго-долго идет босиком по песку, потом по шлаку, подходит к дому Вороновых, медленно открывает дверь в воротах, поднимается на крыльцо, стучит в дверь. Выходит мать Фелиции, похожая на повзрослевшую Изабеллу. Он спрашивает у нее, где ему можно найти в Воронеже Фелицию, не Изабелла ли она? Мать странно смотрит на него и, коротко спросив: «А зачем?» — вежливо, но непреклонно выпроваживает его вон и закрывает за ним двери в воротах на засов.

Глава 26

Портреты на стенах

В дверях деканата Федор столкнулся с Челышевым буквально лоб в лоб.

— Ты чего носишься так? — спросил Дерейкин, почесывая лоб.

— Тебя искал, — ответил Борис. — На свою голову.

Они вышли из деканата и направились в аудиторию на консультацию.