Солнце тоже звезда

Зачем я перенес собеседование? Почему я позволил Наташе уйти? Может, она права. Я просто ищу кого-нибудь, кто меня спасет. Кого-нибудь, кто столкнет с рельсов, по которым катится моя жизнь, потому что сам не знаю, как это сделать. Мне хочется, чтобы мной всецело завладели любовь и судьба, чтобы мне не пришлось принимать решения о будущем. Это не я ослушаюсь своих родителей. Судьба все сделает за меня.

Банка с колой выполнила свою задачу. Губа онемела. Хорошо, что Наташи здесь нет, потому что теперь мне уж точно не до поцелуев, по крайней мере сегодня. А завтра мне не светит с ней увидеться. Хотя она все равно бы больше не позволила мне ее поцеловать.

Из-за двери доносится голос отца – он приказывает мне выйти. Я возвращаю банку в холодильник и заправляю рубашку. За дверью он один.

– У меня к тебе вопрос, – говорит отец, подойдя вплотную. – Почему ты считаешь, что то, чего ты хочешь, имеет значение?

Он спрашивает так, словно искренне недоумевает. Что это вообще за желания и потребности, о которых я говорю? Почему все это вообще важно?

– Какая разница, чего ты хочешь? Важно лишь то, что хорошо для тебя. Нас с твоей матерью волнует только то, что хорошо для тебя. Ты идешь учиться, ты становишься врачом, ты успешен. Тебе никогда не придется работать в таком магазине. У тебя будут деньги и уважение, и все, чего ты хочешь, появится. Найдешь достойную девушку. Заведешь детей и воплотишь Американскую Мечту. Зачем тебе выбрасывать свое будущее ради вещей, которые сейчас нужны, а потом нет?

Отец никогда еще не обращался ко мне с такой длинной речью. Он даже не злится. Говорит так, словно пытается втолковать мне нечто фундаментальное. Один плюс один равняется двум, сынок.

С тех пор, как он купил масляные краски для уммы, мне хотелось с ним поговорить. Хотелось понять, почему он желает для нас с Чарли вот этого всего. Почему это для него столь важно. Мне хочется спросить его, не думает ли он, что мамина жизнь была бы лучше, если бы она не бросила рисовать. Я хочу знать, печалит ли его то, что она перестала это делать, посвятив себя ему и нам.

Возможно, этот момент, этот разговор с отцом и есть суть сегодняшнего дня. Возможно, я начну его понимать. Или он начнет понимать меня.

– Anna… – начинаю я, но он жестом велит молчать. Воздух вокруг нас неподвижен, отдает металлом. Отец смотрит на меня, сквозь меня и мимо меня, уносясь мыслями в прошлое.

– Нет, – говорит он. – Дай мне закончить. Может, я сделал вашу жизнь слишком легкой, парни. Может, это моя вина. Вы не знаете свою историю. Не знаете, что такое нищета. Я не говорю вам, потому что думаю, так лучше. Лучше не знать. Может, я не прав.

Я вот-вот его пойму. Мы вот-вот поймем друг друга. Я собираюсь сказать ему, что не хочу для себя того, чего он для меня хочет. Я собираюсь заверить его, что так или иначе со мной все будет в порядке.

– Anna… – начинаю я снова, но его рука опять замирает передо мной. Снова заставляет меня умолкнуть. Он знает, что именно я собираюсь сказать, и не хочет этого слышать.

Его жизнь определяют воспоминания о тех вещах, о которых мне никогда не узнать.

– Довольно. Не идешь в Йельский университет и не становишься врачом – тогда ищи работу и плати за учебу сам.

Он возвращается в зал. Признаюсь, когда расклад настолько ясен, это даже бодрит. Есть будущее или нет будущего. Мой пиджак все еще валяется скомканный у двери. Я беру его и надеваю. Лацкан почти полностью закрывает пятно крови. Я осматриваюсь в поисках Чарли, но его не видно. Я иду к выходу. Отец стоит за кассой, глядя перед собой невидящим взглядом. Я уже собираюсь уйти, когда он произносит последние слова. Он ждал подходящего момента, чтобы их сказать.

– Я видел, как ты смотришь на эту девчонку. Но этому не бывать.

– Думаю, ты ошибаешься, – говорю я ему.

– Мне все равно, что ты думаешь. Ты поступишь правильно.

Какое-то время мы смотрим друг на друга. Он не отводит взгляда, и я понимаю, что он не знает наверняка, как же я все-таки поступлю. Впрочем, как и я сам.

Дэ Хён Бэ История одного отца

ДЭ ХЁН БЭ открывает и закрывает кассу. Открывает и закрывает ее снова. Возможно, это и впрямь его вина, что сыновья выросли такими. Он ничего не рассказывал им о своем прошлом. Это потому, что он отец, который горячо любит своих детей и таким способом защищает их. Дэ Хён относится к нищете как к какой-нибудь заразе: он не хочет, чтобы сыновья слышали о ней, из боязни, что они могут ее подхватить.

Он открывает кассу и кладет долговые расписки в кошелек. Чарли и Даниэль считают, что деньги и счастье не имеют ничего общего. Они не знают, что такое быть нищим. Они не знают, что бедность – словно врезающийся в тебя острый нож. Не знают, что она делает с телом. С умом.