Солнце тоже звезда

– Я правда люблю тебя.

Он не шутит. Это не имеет никакого отношения к нашему глупому спору. Он говорит это так, как говорят умирающему или тому, кого не надеются увидеть снова.

– Даниэль, что случилось? – Я отвожу его руку от лица, но не выпускаю ее.

– Я люблю тебя, – повторяет он, поднося к моему лицу другую ладонь. – Мне все равно, скажешь ты мне эти слова или нет. Я просто хочу, чтобы ты знала.

У меня звонит телефон. Это из офиса адвоката.

– Не отвечай, – говорит он.

Ну разумеется, я отвечу.

Он касается моей руки, чтобы остановить меня.

– Прошу, не надо.

Теперь я встревожена. Отключаю звук.

– Что там с тобой произошло?

Он крепко зажмуривается. Когда он снова открывает глаза, я вижу, что в них стоят слезы.

– Ты не сможешь остаться, – произносит он.

Сначала я не понимаю, к чему он это говорит.

– Почему? Офисы уже закрываются? – Я оглядываюсь в поисках охранников, которые попросят нас покинуть здание.

Слезы катятся по его щекам. Внезапно у меня появляется отчетливая, непрошеная догадка. Я отнимаю у него свою руку.

– Как звали того, кто тебя собеседовал? – спрашиваю шепотом.

Теперь он кивает:

– Это был твой адвокат.

– Фицджеральд?

– Да.

Я достаю телефон и снова смотрю на высветившийся номер, по-прежнему отказываясь понимать то, о чем мне хочет сообщить Даниэль.

– Я ждала его звонка. Он что-нибудь говорил обо мне?

Я уже знаю ответ. Знаю.

Он предпринимает пару попыток, прежде чем ему удается произнести эти слова:

– Он сказал, что не сумел добиться отмены приказа.

– Но он говорил, что сможет…

Даниэль сжимает мою руку и пытается притянуть меня ближе, но я сопротивляюсь.

Я не хочу, чтобы меня утешали. Я хочу понять. Я отступаю назад.

– Ты уверен? Почему вы вообще обо мне говорили?

Он утирает лицо рукой.

– У них с его помощницей творилось черт знает что, а твое дело лежало у него на столе.

– Это не объясняет…

Он опять хватает меня за руку На этот раз я выдергиваю ее силой и повышаю голос:

– Перестань! Перестань, наконец!

– Прости, – говорит он и отпускает меня.

Я делаю еще шаг назад.

– Объясни, что именно он сказал.

– Он сказал, что приказ о депортации остается в силе и будет лучше, если ты и твоя семья уедете сегодня вечером.

Я отворачиваюсь и прослушиваю сообщение на голосовой почте. Это он – адвокат Фицджеральд. Просит меня перезвонить. У него плохие новости.

Я нажимаю отбой и молча смотрю на Даниэля. Он что-то начинает говорить, но я просто хочу, чтобы он остановился. Я хочу, чтобы весь этот мир остановился. Слишком много подвижных частей вышло из-под контроля. Я словно оказалась в замысловатой машине Голдберга[19], которую изобрел кто-то другой. Я не знаю механизма, приводящего ее в движение. Не знаю, что будет дальше. Мне известно лишь, что все устремляется вниз, по нисходящей, и, однажды сдвинувшись с места, больше не остановится.

Даниэль

Сердца не разбиваются
Так лишь поэты говорят
Сердца ведь сделаны
Не из стекла
Не из костей
Не из того что может
Хрустнуть
Распасться на куски
Разбиться вдребезги
Они
По швам не треснут
Они
В прах не рассыплются
Сердца не разбиваются
Они перестают служить
Как древние часы – их некому чинить

Наташа

МЫ СИДИМ У ФОНТАНА, Даниэль держит меня за руку. Он накинул мне на плечи свой пиджак. Он правда сокровище. Жаль, что не мое.

– Мне нужно домой. – Это первое, что я сказала за полчаса с лишним.

Он снова притягивает меня к себе. И я наконец позволяю ему сделать это. У него такие широкие и крепкие плечи. Я опускаю голову на одно из них. Мы как единое целое. Я поняла это еще утром и понимаю теперь.

– Что нам делать? – шепчет он.

Есть электронная почта, Skype, сообщения, чаты. На Ямайку можно и приезжать. Но я уже знаю, что не допущу этого. Наши пути разойдутся. Я не смогу оставить свое сердце здесь, а жить там. И не смогу забрать его сердце с собой, когда все его будущее – здесь.

Я поднимаю голову с его плеча.

– Как в остальном прошло твое собеседование?

Он касается моей щеки, потом возвращает мою голову себе на плечо.

– Он сказал, что даст мне рекомендацию.

– Отлично, – говорю я безо всякого энтузиазма.

– Да, – вторит он, тоже без воодушевления.

Я замерзла, но идти никуда не хочу. Если сойду с этого места – запущу цепную реакцию, которая приведет меня на самолет. Проходит еще пять минут.

– Мне правда нужно домой. Вылет в десять.

Он достает телефон и смотрит на время.

– Еще три часа. Ты уже собрала вещи?

– Да.

– Я поеду с тобой, – говорит он.

Сердце подпрыгивает у меня в груди. На какую-то долю секунды меня посещает мысль, что он поедет со мной на Ямайку. Он успевает прочесть ее в моих глазах.

– Я имел в виду – к тебе домой.

– Я знаю, что ты имел в виду, – резко отвечаю я, чувствуя досаду. Я веду себя глупо. – Не думаю, что это хорошая идея. Там мои родители, и мне еще столько нужно сделать. Ты будешь только мешать.

Он встает и подает мне руку: