Солнце в две трети неба

Марат Маликович отступил на шаг назад. Возможно, ему показалось, что они стояли слишком близко. Он отвёл глаза, как будто был не в силах видеть перед собой разгорячённое тренировкой Ирино лицо.

-Я неправильно выразился. Привлекают не как источник информации, а как участника. Участника группы реконструкторов.

Кибернетик рассмеялась: –Ох уж эта Гончарова!

-Они подали на рассмотрение совету города предложение как можно быстрее восстановить переделанных древними инженерами роботов. На основании того, что они потенциально разумны и, следовательно, держать их в неработоспособном состоянии есть преступление.

-Бонделей мил, но глуп– сказала Ирина: –Всё, чем он отличается от других сервов это излишне раздутый коннектом искусственного мозга и некоторое стремление повторять поступки окружающих людей. В нём нет разума. Бонделей всего лишь плохой имитатор.

-Саша утверждает, что он учится.

-Имитирует– поправила Ирина.

-Я подумал, что ты должна знать о Сашиной инициативе.

-Спасибо.

На тренажёрах поочерёдно вспыхивали россыпи огоньков. Если выключить свет и иметь хорошее воображение, то можно притвориться, будто стоишь в пространстве, а вспыхивающие огоньки – далёкие разноцветные звёзды.

-Марат Маликович, как получилось, что вы один?– вырвалось у Иры. Она закрыла губы ладонью, но было уже поздно: –Простите.

-Ничего– Три-М сел прямо на пол, оперившись спиной о стену: –Ты совсем не похожа на неё. Но иногда, как минуту назад, кажется, что похожа. Очень.

Ире было неловко и она не знала как поступить.

-Сядешь?– спросил МММ.

Она присела. Пол был тёплым. Градусов двадцать пять – тридцать.

-Старая история. Обычная. Обычная старая история– Три-М улыбнулся. От проглянувшей в его улыбке печали, у Иры защемило сердце: –Когда-то давно любил девушку. Психотехники здесь были ни причём. Мы сами справились – своими силами. Она умерла.– голос у Марата Маликовича не дрогнул. Видимо он давно уже свыкся с этим: –Знаешь, она родилась в день когда Земля объединилась и последний тлеющий уголёк древней войны был потушен. Дитя мира – шутила она. Умерла за две недели до своего дня рождения. Я придумал ей замечательный подарок. До сих пор не могу перестать думать: чтобы она сказала, если бы могла получить его – свой последний подарок.

Марат Маликович замолчал. Он молчал так долго, что Ира тихо спросила: –Где она работала?

-КОБ. Родилась в день окончания последней войны и заключения вечного мира. Потому и положила жизнь на то, чтобы этот мир сохранить. Банду накрыли через полмесяца. Ещё одна строчка с именем в зале славы комитета общепланетной безопасности. Хотела ли она этого? Я же до сих пор не могу смириться. Хотя уже привык, давно привык.

Психотехники сказали, что любовь слишком глубоко проросла во мне. Редкий случай! Вмешательство невозможно – придётся с этим жить. От подобной болезни излечит только смерть. От воспоминаний бежал во льды Антарктиды, а после в пространство. Честно говоря, не думал, что меня отпустят за лунную орбиту. Тебе ведь известные все эти соображения КосмСовПола о том, что в дальних полётах к другим планетам человеку слишком опасно быть одному? Сам не знаю, как комиссия меня пропустила. Видимо психотехники углядели что-то такое. Давняя боль стала щитом, надёжно защищающим от тёмной бесконечности пространства.
Три-М провёл рукой по ёжику Ириных волос. Так мог бы сделать отец и поэтому она не отстранилась.

-Ты совсем на неё не похожа– сказал Марат Маликович и вдруг спросил: –Кто там на фотографии которую ты постоянно носишь с собой? Прадед, дед?

-Я не знаю.

-Не знаешь?– удивился Три-М.