Солнце в две трети неба

-В Москве объявили карнавал– прочитал Сергей.

Подумаешь, новость. Саша пожала плечами.

-Нет, ты не понимаешь. Это большой карнавал. Размером с город– объяснил младший пилот: –Карнавал с большой буквы. Целую неделю каждый может где угодно носить голографический костюм, какой ему только нравится. Хочешь: ходи на работу в облике Ивана Грозного, а хочешь – гуляй после работы как большой зелёный динозавр в шляпе.

-Почему в шляпе?

-Чтобы было, что снимать если повстречаешь знакомых– Сергей покачал головой прицокивая языком: –Предложение снять на неделю запрет на ношение голографического облика в государственных учреждениях и на улице прошло с минимальным перевесом в неполные десять процентов. Сейчас противники проведения карнавала изощряются в ехидных шутках на грани приличия. Хм, любопытно.

-Что там?– поинтересовалась Саша, позабыв делать вид, будто статистический отчёт об эффективности использования различных видах подкормки интересует её больше московского голографического карнавала.

-В одной школе почти все ученики пришли в облике своих учителей. Настоящие учителя никак не могли доказать то, что именно они настоящие. Учёбный процесс был практически сорван.– квадратные носки магнитных ботинок лежащих на серебряной столешнице шевельнулись, Сергей улыбнулся: –Директор в возмущении. Не успел прийти на работу, снять плащ и переобуться, как на него набрасываются, хватают, тащат. Не дают и слова сказать. Он, в растерянности, спрашивает: –Куда вы тащите меня, Марья Ивановна?– А ему в ответ: –Сейчас узнаешь хулиган, как в директора рядиться! Вот я скажу Павлу Антоновичу!

-Но это я Павел Антонович– возражает директор.

Но завуч, не слушая, вталкивает растерявшегося Павла Антоновича в класс: –Посиди здесь, хулиган и подумай над своим поведением.
Директор, с круглыми глазами, оглядывает добрых три десятка своих копий, в плаще и без, в галстуке и без него, в уличной обуви и в обуви для помещений. Кто-то сидит на подоконнике, другой, нисколько не скрываясь, списывает домашнее задание, третий и четвёртый возятся в углу, кажется, в шутку, борются. К оторопевшему Павлу Антоновичу подходит его копия, хлопает по плечу и панибратски интересуется: –С какого класса, пацан?
Крику, должно быть, было…

-Неужели так подробно написано– удивилась Саша.

-Целая разгромная статья за авторством этого Павла Антоновича, директора семьдесят шестой московской школы– поделился Сергей: –Похоже он неслабо завёлся. Семнадцать восклицательных знаков на девятнадцати строчках! Статья выложена от лица всего МосОбразКома.

-Пожалуй и правда не следовало разрешать носить облик реально существующих людей.

-Тут об этом пишут. Только как разрешить голографические облики в целом, но запретить превращаться в других людей? Никакая система это не отследит и не проконтролирует. Скопом запрещать голографические облики в государственных учреждениях технически просто, а вот запрещать выборочно, практически неразрешимая задача.

-Вот ещё мнение– зачитал Сергей: –Из раздела «анонимные впечатления». Море позитива, удивительные впечатления – ёщё бы, повстречать за один поход в ЦГУПН Кощея, идущего по руку с Василисой, колобка лишённого ножек и потому летающего по воздуху, чудо морское на сущее, в аквариуме и сразу двух председателей высшего совета Земли с авоськой возвращающихся из продуктового магазина.

-Должно быть необычные впечатления– согласилась Саша.

-Случайно выбранная история из первых рук, слушай.

-Слушаю– согласилась старший пилот.

-Один товарищ пишет. Приходит он в ЦГУПН, а там на приёмке Пётр Первый стоит. Стоит и ус крутит. Товарищ ему жалуется: –Что же вы, всемилостивейший государь, не можете мне нормального робоуборщика выдать. Второй раз за неделю ломается, как это понимать, прикажете?

Царь в ответ: –Скромно прошу простить. Пережитки самодержавия. Сейчас всё будет сделано в лучшем виде, только новых робоуборщиков к нам ещё не поступало. Возьмёте взамен подержанную модель?

-Возьму, куда деваться– соглашается товарищ: –Только должен вам сказать, всемилостивейший государь, что если и этот выйдет из строя проработав без году неделю, то я буду на вас жаловаться без всякого снисхождения.

-Кто будет жаловаться без всякого снисхождения?– поинтересовался вошедший в кают-компанию капитан.