Солнце в две трети неба

Всеобщая суматоха не обошла и штатных пилотов с Прометея. Укрощённый Цербер рассыпался буквально на глазах. Появление людей что-то нарушило в хрупкой системе сложившегося за полвека равновесия. Одна за другой отказывали ещё вчера рабочие системы. Давно выработавший заложенный при создании ресурс, боевой спутник — дитя неспокойного и утонувшего в наркотическом и виртуальном угарах века — будто бы не смог приспособиться к жизни в новом времени и спешил уйти прочь. И уходил, уходил не в силах остаться.

Переставший отзываться на команды Цербер пришлось аккуратно уронить на планету в районе кратера Достоевского. Однако землянам на Меркурии был нужен как минимум один искусственный спутник. А лучше два, не считая раскинувшего жемчужную ткань солнечных батарей космического левиафана. Пока Саша сидела за расчётами параметров орбиты, младший пилот расконсервировал спутники. Пара белых, как снег, эллипсов. Больших — занимающих по целому ангару каждый. Их осторожно, по одному, вывели в пространство. Стартовая система Прометея мягко вытолкнула белоснежные эллипсы в пространство. Нетающие снежки на фоне пылающего светила.

Выйдя за границы солнечных батарей Прометея, спутники запустили двигатели, белыми искорками рванувшись в стороны. Достигнув рассчитанных точек, эллипсы застыли в кажущейся неподвижности.

— Спутник-1 и спутник-2 подтвердили переход в рабочее состояние — доложил Сергей.

— Параметры орбиты?

— Устойчивые. Система внутреннего тестирования неполадок не выявила — добавил младший пилот, хотя положенный по протоколу вопрос о результатах внутреннего тестирования спутниками самих себя ещё не прозвучал.

Саша метнула в него быстрый взгляд, словно с размаху бросила копьё. Он буквально почувствовал, как этот взгляд входит в него, разрезая мышцы и ткани, пока не достигнет сердца.

Сердце младшего пилота корабля дальнего следования «Прометей» стучало сильнее, чем следовало, а мысли метались и бились. Когда инженеры и учёные с «Гагарина» спустятся на планету, два корабля отправятся в обратный путь. Неожиданная находка подарка древних инженеров смешала все планы, что на далёкой Земле, что в космосе. На год и два месяца «меркурианцы» останутся в одиночестве на первой от солнца планете. Затем Прометей вернётся и, в дальнейшем, будет курсировать между Землёй и Меркурием, перевозя людей и грузы и самый важный груз, ради которого затеяна вся эта экспедиция — универсальный преобразующий элемент.

Прометей вернётся, но вернутся ли на нём Головатов Сергей и Гончарова Саша? Возможно «да», а возможно и «нет». Может быть, они продолжат летать вместе, а, может быть, их пути разойдутся. Младший пилот хотел, чтобы они летали вместе. Но ведь есть ещё желания Саши и руководящая воля КосмСовПола. Как и все новички, в первый раз возвращающиеся на Землю из дальних полётов к другим планетам солнечной системы, Сергей волновался чуть ли не больше, чем в самом начале пути.

С тех пор как психотехники научились искусственно создавать состояние влюбленности, всё стало гораздо проще и гораздо сложнее. В древнем, довоенном, мире любовь (что искусственная, что настоящая — ведь они были неотличимы) быстро стала разменной монетой, причём, весьма мелкой. Но сейчас новое время и в совсем другом, молодом, мире запрещено вызывать искусственные чувства для кого бы то ни было, кроме космонавтов, уходящих в дальние экспедиции. Потому, что космос слишком отличается от привычной человеку среды.

А если даже настоящая любовь то ли существует, то ли не существует, а, может быть, существует, но имеет свойство, со временем, заканчиваться и исчезать. То что можно сказать о вызванной психопрограммой искусственной привязанности? Когда психотехник из КосмСовПола развеет её, словно утренний туман под жарким солнцем. Останется ли между бывшими «влюблёнными» хоть какое-нибудь чувство? Согласно статистике: восемьдесят три процента космонавтов выбирают в постоянные спутник жизни того, с кем работали и в кого были, с лёгкой руки КосмСовПоловских психотехников, «влюблены». Восемьдесят три процента это так мало, когда любишь.

Все космонавты волнуются, возвращаясь из первого дальнего полёта. Об этом рассказывали в академии, писали в книгах и говорили в фильмах. Однако, когда дело доходит лично до него, любой новичок начинает гадать и переживать. Люди научились создавать любовь искусственно, но не смогли сделать её менее мучительной. Если сердце не колотиться, как сумасшедшее, то какая же это любовь.

Пусть времена изменились и мир стал новым. Люди в нём оставались такие, как раньше. Пусть изменились мысли, но головы, головы остались прежними. И иногда начинает казаться, что одних только изменившихся мыслей в головах одной и той же, вот уже тысячи лет эксплуатирующейся, конструкции может быть недостаточно. Возможно, пришла пора, вслед за мыслями, изменить ещё и головы? Кто знает, кто скажет? Как уже надоело идти во тьме, на ощупь, где единственный источник света — человеческий разум — слепит прежде всего нас самих!