Солнце в крови. Том второй

Сестра засуетилась. Появился врач. «Смертельный больной» выхватил пистолет. Пятерка боевиков разоружила двух ошалевших полицейских у палаты Эльдада. На улице ждала машина. Проехав на ней метров триста, пересели в другую, которую вела девятнадцатилетняя Дрора, связная Эльдада. Два часа сумасшедшей езды — и они уже в Бней-Браке, на конспиративной квартире.

Дрора потом рассказывала, что когда ей предложили доставить узника из Иерусалима в Бней-Брак, она, следуя первому побуждению, отказалась.

— Если, не дай Бог, дело провалится из-за меня, я покончу с собой, — сказала она Михаэлю.

— Почему дело должно провалиться? — удивился Михаэль. — Настройся на нужную волну, и все будет в порядке.

* * *

Исраэль Эльдад много лет прожил в Иерусалиме. Не было у него ни машины, ни водительских прав, ни постоянного дохода.

«Я живу трудом своих рук — я ведь пишу. И трудом языка своего — я ведь читаю лекции, — охотно удовлетворял Эльдад любопытство журналистов. — Имущество? Сбережения? Чего нет, того нет…»

Шел однажды Эльдад по улице. Кто-то сказал: «Смотрите, Бубер!»[4]. Знаменитый философ стоял на перекрестке. Поравнявшийся с Эльдадом прохожий произнес:

— Холуи ездят на машинах, а Бубер ходит пешком…

— Ну и что? — удивился Эльдад. — У холуев это все, что они имеют, а у Бубера есть другие вещи…

В 1950 году Эльдад был отстранен от преподавания в школе по распоряжению Бен-Гуриона.

— Эльдад, обучая детей Торе, занимается политикой, — сказал старый лидер. Эльдад обратился с иском в Высший суд справедливости — и выиграл дело. Бен-Гурион, узнав об этом, усмехнулся:

— Ну и что? Преподавательской работы он все равно не получит.

И Эльдад ее не получил. Напрасно он обивал пороги. Даже компенсацию за увольнение ему не выплатили. Директор иерусалимской гимназии сказал Эльдаду доверительно, с глазу на глаз:

— Мне запрещено давать работу коммунистам и членам Лехи.

Эльдаду даже показалось, что директор ищет у него сочувствия.

Директор школы в Хадере спросил с нехорошей усмешкой:

— А вы не втащите Лехи в Священное писание?

— Дорогой, — ответил Эльдад, — это ведь Священное писание втащило меня в Лехи…

Пришлось затянуть пояс. Впереди маячил голод. Но вмешался профессор Иехошуа Лейбович, его непримиримый идеологический противник и давний поклонник.

— Каждая страница Ницше, переведенная Эльдадом, стоит профессуры, — сказал он и выбил своему протеже место в Хайфском политехническом институте — Технионе.

Однажды некое высокопоставленное лицо поинтересовалось, что именно преподает бывший идеолог Лехи. Ему ответили: «Свое мировоззрение, которое он называет иногда Священным писанием, а иногда сионизмом».

В интервью журналу «Узы» Эльдад рассказал:

«После выхода первого тома Ницше в моем переводе, поздно вечером отворилась дверь (праведный рабби Арье Леви научил меня, что дверь в дом никогда не должна запираться) и вошел Лейбеле Вайсфиш, один из столпов иерусалимских религиозных ультраортодоксов. И сказал:

— Ты воображаешь, что твоя деятельность подпольщика, политика, публициста имеет какой-то смысл? Так вот, я, раввин, пришел к тебе, дабы объявить: ты оправдал свою жизнь лишь тем, что перевел Ницше.

— Но, Лейбеле, — удивился я, — что общего у вас с Ницше? И как насчет его известного постулата: „Бог умер“?

— Значит, даже ты не понял? Ницше, Боже упаси, не говорит, что Бога нет. Он утверждает лишь, что церковь и священнослужители убили Его в сердцах и помыслах людских. Это и к нам относится…»

В 1973 году явились к нему двое застенчивых симпатяг, поклонников Эльдада, Лехи и Ницше.

— Вы — наш вождь, — заявили они. — Пора переходить к настоящему делу.

— Какому? — поинтересовался Эльдад.

— Взрывать учреждения ООН.

В тот же день Эльдад позвонил инспектору полиции Турджеману.

— Если ты не хочешь, чтобы я устроил пресс-конференцию, то убери своих прохвостов.

Симпатяги исчезли навсегда, но телефонные разговоры Эльдада еще долго прослушивались.

Эльдад — учитель, миссионер — нуждался в трибуне. Несколько раз он пытался прорваться в Кнессет, но крупные правые партии — Херут и Тхия — отказались предоставить ему реальное место в предвыборном списке.

Вождь Херута Менахем Бегин, конечно, не считал, что Эльдад отстранит его и сам станет у руля. Он видел в Эльдаде не политического, а интеллектуального соперника. Эльдад же, разочаровавшись в бывшем товарище, был беспощаден: «В нем нет глубины. По строгим критериям идеологии, истории и философии — он не подходит для первых ролей. Он — полуинтеллигент, дилетант, никогда и ничем не занимавшийся серьезно. Мир искусства для него закрыт. Но его сжигает жажда власти, и он ищет дешевой популярности. Ему нужно количество, а не качество. Мне он сказал: „Вступай в Херут, как Шамир. Там видно будет…“ Помню выступление Бегина на площади Менора. „Государство, — говорил он, — получило два миллиарда долларов. Это значит, что каждый из вас приобрел по две сотни зелененьких“. Меня чуть не стошнило. Это и есть истинная демагогия! Но Бегин знал, что делает. Его разглагольствования привели в лагерь Херута рыночных торговцев…»