Солнце в рюкзаке

— Никто не знал, что он вскрыл Солнце. Само Солнце-то вот оно! — Я показал. — Цело и невредимо. Мы могли бы просто пойти дальше, вместе с Тайтом, но ты зачем-то вышвырнул его из Игры. Зачем? Ты смолчать не мог? Мог. Зачем ты разбил команду, его предал?..

Все-таки с голосом у меня было не все в порядке. Я нервничал и жалел Тайта, у которого не было шанса выжить.

— Раннинг, — сказал Квоттербек, медленно поднимаясь, — ты знаешь правила игры?

— Я знаю правила…

— Что ты еще знаешь кроме правил?

— Кроме правил я… я не знаю ничего, кроме правил, но…

— Вот когда ты сможешь продолжить объяснение, начнешь разговор с самого начала.

— Да я просто не могу терпеть все это! — выкрикнул я и моментально ссыпался со статуса обвинителя до роли бракованного по эмоциям Раннинга. — Мне… не нравится. Сильно не нравится это ощущение.

На этом моя попытка развенчать Квоттербека в тот вечер закончилась. Мы с ним мыслили разными категориями, но он понял то, что я пытался ему сказать, потому что ближе к утру, когда луна на небе посветлела и стала полупрозрачной, рассказал историю о смирении.

Рассказал, что когда-то, когда правила Аттама еще только прорабатывались, дефекты психики не могли скорректировать заранее и поэтому искореняли их постфактум.

Разными способами, сказал он. Но самый распространенный способ научить Игрока смирению — это после Матча связать, к примеру, Раннинга и Квоттербека и Квоттербеку перерезать глотку. Раннинг останется с трупом своего Квоттербека на долгие часы, и ему предстоит справиться с эмоциями, смириться с потерей и осознать, что сопротивление чужой смерти бесполезно.

После этого Раннинга, залитого кровью и смиренного, отвязывали от трупа, отмывали и отправляли на Матч укреплять нервы.

Процесс воспитания Игроков тогда был намного сложнее и затратнее, зато психика прошедших тренинг становилась идеальной.

Мне нельзя было слушать его истории. После каждой я погружался в какое-то отупение. В голове не укладывалось — как можно было просто так, ни за что, убить Игрока? Хорошо, воспитание психики… это важно. Но… кто дал право ради этого просто убивать Игрока?

Мой мир пошатнулся. В храмах нас любили и обхаживали, нас поили витаминными коктейлями и предоставляли доступ к любой информации, после тренировок нас осматривали медики, нам позволяли общаться и играть друг с другом.

Я считал — это наш дом, наш неприкосновенный храм, куда приятно вернуться после Матча, нас в нем ждут.

Теперь же я ковырял вилкой холодное консервированное желе и пытался разобраться — кем мы были для Служителей Монастырщины? Откуда они появлялись в наших храмах, о чем думали, выпуская очередного Раннинга из колбы?

Я видел их и через три слоя пластика и без преград. Все они, сосредоточенные, с холодными улыбками, в белых одеждах, были для меня исполнителями воли Аттама и, наверное, семьей.

Служителю можно было задать любой вопрос, пожаловаться на боль или дискомфорт и сразу же получить свою долю внимания. Они были акушерами, воспитателями и союзниками, угрозой — никогда.

А Квоттербек говорит, что прежде они убивали нас без причины. Как же так? Как же так, ведь мы — их создания, рожденные по правилам Аттама, а как возможно уничтожить то, что создал?

Как им позволил Аттам, как не распылила их Эба?..

— Такого не может быть. — В конце концов я защитился недоверием.

Квоттербек, хоть и казался спящим, расслышал мой шепот и поднял голову.

Я помню. Подождите, дайте мне лишнюю минуту на то, чтобы снова увидеть это до последней детали…

Он поднял голову. Его лицо — по правилам и образу Аттама, только в глазах было намешано всякого, что он не успел спрятать. Ему было меня жаль, я видел, но на самом деле жаль ему было не меня, а всех нас. Ему не хотелось больше молчать, он даже губы разомкнул, чтобы ответить, но потом передумал и снова опустил голову.

В ту ночь я не заснул. Отсутствие Тайтэнда тяготило меня так же, как сейчас — отсутствие ног. Команда понесла потерю, наш общий организм перекосило, и он еще не нашел того баланса, в котором должен был пребывать.

К утру это чувство потери стало невыносимым, и я положил себе свергнуть господство предавшего нас Квоттербека и начал с того, что перестал задавать ему вопросы.

Я хотел свергнуть своего бога.

Кстати, кто-нибудь из Служителей разбирался в вопросе религии Игроков? Помнится мне, перед заморозкой кто-то из вас сильно удивлялся моему мировоззрению, а я, какой-то чушью обколотый, выложил ему все и сразу… Не занимались? Вам не интересно. Понимаю. Да и зачем вам разбираться, все и так ясно. На каждой колбе снаружи и изнутри стоит знак «Ат-Там». С момента зарождения сознания эти буквы всегда перед нашими глазами, и они же наше клеймо. Я так давно здесь болтаюсь, что уже в курсе — это просто завод-производитель наших колб и другого оборудования, товарный его знак. Но что поделать — в моем сознании до сих пор живет образ всесильного бога, по правилу которого я был создан и по образу которого был создан Квоттербек — сильный, черноглазый, с особым, внимательным и почти неподвижным взглядом.