Солнце в силках

– Глупенькая, что плохого в том, что Тураах – удаганка? Это почетно, – прогудел Таас. Огрубевшие, мозолистые ладони осторожно скользнули по плечам жены.

– Она ведь совсем еще юная, – Нарыяна тихонько всхлипнула. – Что ее ждет? Как она устроится? Посватается ли хороший парень за удаганку?

– Тураах справится, девочка бойкая. И силы духа в ней больше, чем кажется. Что до замужества…– Таас нахмурился, раздумывая, – И для удаганки найдется парень. А те, что побоятся девки-шаманки, не пара нашей Тураах.

Таас обнял сдерживающую рыдания Нарыяну и шепнул:

– Все будет так, как угодно богам.

Уверенность мужа всегда подкупала Нарыяну. Но она так и не осмелилась признаться: с некоторых пор дочь пугала ее.

Измученная кошмарами, Тураах очнулась от знакомого шороха ножа по дереву. Она повернула голову на звук, вскрикнула радостно. На низкой лавке у камелька сидел отец и что-то выстругивал из небольшого сучковатого полена. Мать хлопотала рядом, юрта полнилась щекочущим ноздри запахом оладий. Тураах вспорхнула с орона и обняла отца.

– Ты металась во сне, – улыбнулся Таас дочери. – Кошмары?

– Угу, – кивнула Тураах. Вспоминать не хотелось. Улыбка отца, его теплые шершавые руки, дразнящие ароматы – все это отодвинуло ужас ночи, заставило его поблекнуть. – Кто это будет?

– Сохатый, хозяин тайги.

Тураах уселась рядом с отцом, поджав под себя ноги и наблюдая за ловкими движениями резака в его руках. Раз-два – и вот уже угадывается носатая морда лося.

Вот так бы всегда. Тихо, мирно и тепло. Скрежет ножа, редкий перестук посуды, потрескивание дров в очаге. Никаких приключений, никакой шаманской силы, кошмаров и блужданий в Нижнем мире.

– Сходи в онгкучах23, масло кончилось, – попросила Нарыяна.

Она нехотя поднялась, оделась и вышла во двор. Чтобы отпереть дверь онгкучаха, пришлось стянуть рукавицы и озябшими пальцами поднять засов. Протиснувшись в дверь, Тураах выбрала увесистый кругляш застывшего масла и выбралась наружу. Над головой раздалось хлопанье крыльев.

Тураах замерла. Сердце забилось пойманной птицей. Это Серобокая. Как всегда, сидит на верхушке сэргэ, дожидается ее. Не хочу. Странствовать по мирам, пробовать силу – не хочу. Тошнит от одной мысли. Хватит того, что видела. Хватит красных кошмаров.

Наверное, Серобокая прилетала сюда не один день, но испуганная Тураах не выходила из юрты без особой надобности, прячась не столько от вороны-наставницы, сколько от себя. Вот только от клокочущей в душе силы так просто не скроешься.

Тураах низко опустила голову, притворяясь, что не заметила Серобокую, с силой захлопнула дверь онгкучаха и, круто развернувшись, пошла вкруг юрты. Ворона за ней не последовала.

Ноги сами несли Тураах прочь от дома вдоль соседних домов. Мороз щипал щеки, превращая едва скатившиеся слезы в корочку льда. «Не. Хочу. Быть. Удаганкой. Не. Хочу», – скрипел снег под ногами.

Почти дойдя до детской поляны, Тураах остановилась, прислушиваясь к гомону детворы. Табата, наверное, бродит где-то с Тайахом. А здесь… Здесь ее никто не ждет больше. Податься некуда. Постояв немного в нерешительности, она развернулась в сторону юрты.

– Тураах, постой! – окликнули ее.

Тураах обернулась. Алтаану она узнала сразу: по рыжими косичкам, выбивающимся из-под светло-коричневого наголовника, отороченного лисьим мехом, и улыбке в янтарных глазах. Нагнав Тураах, Алтаана достала из-за пазухи черный шнурок с нанизанными на него деревянными бусинками разных размеров.

– Вот, – выдохнула она, протягивая на раскрытой ладони шнурок. – Это тебе. На счастье, Только не грусти.

Тураах зажала холодный кругляш масла под мышкой и бережно взяла подарок. Перебрала бусины замерзшими пальцами, дойдя до главного украшения – крупной можжевеловой бусины, выкрашенной в красный цвет. Снова красный, но сейчас он не пугал, скорее тревожил.

– Спасибо, – Тураах взглянула на Алтаану. Малышка просто не умела быть жестокой, каждый раз, когда она видела слезы или горе друзей, ее тонкие ручки непроизвольно тянулись обнять, утешить. – Я повяжу его на запястье и буду носить как оберег.

На глаза снова навернулись слезы. Ценен был не столько подарок, сколько то, что Алтаана не побоялась заговорить с удаганкой. Тураах обняла ее, уткнувшись в лисий мех наголовника, и закрыла глаза.

…Красные пятна разъедают светлую кожу рыжеволосой Алтааны…

Тураах вздрогнула. Нет, только не Алтаана. И не Чоррун, не Тимир, не мама. Никого не отдам Кутаар!

– Спасибо, за все спасибо, – она крепче сжала нанизанные на шнурок бусины, выпустила Алтаану из объятий и решительно зашагала к дому.

Когда Тураах вышла к родной юрте, Серобокая все еще сидела на верхушке сэргэ, чистила клювом перья. Тураах взглянула на ворону и твердо сказала:

– Я удаган, и я не позволю мелкому абаасу разрушить то, что мне дорого.

Серобокая довольно каркнула в ответ.