Солнце встает из-за Лувра

В одно прекрасное майское утро я получил письмо из Лиможа от некой мадам Эмили Лёрё. Эта дама сообщила, что обнаружила мое имя в газете, а мой адрес – в справочнике адресов. Она извинялась, что беспокоит меня по такому пустяку, так далекому от моей обычной деятельности, но если я буду настолько любезен… Она была уверена, что со мной дело не затянется. Короче, она ставила меня в известность, что ее муж только что сбежал. Он должен быть в Париже. То, что он немного погуляет, ее не страшило – жизнь в провинции не всегда веселая, а весна есть весна, особенно для пятидесятилетних мужчин (она была очень понятлива, мадам Лёрё, и, наверное, очень любила своего мужа), но не хотела, чтобы эта шутка затягивалась. Это был вопрос достоинства. Для нее. Итак, если я смогу разыскать ее мужа и посадить его в поезд на Лимож… Она добавила несколько подробностей, которые мне особенно не пригодились, присовокупила к своему письму фотографию беглеца, которая оказалась более полезной, и солидный чек, который я тут же пустил в дело.

Я нашел своего человечка достаточно быстро благодаря коллеге моего приятеля, комиссара Флоримона Фару, легавого из бригады, занимающейся меблированными комнатами, которого взял в пай по этому делу. Как только беглый провинциал был запеленгован, я предпринял меры, чтобы завязать с ним знакомство, преуспев в этом деле, мы более или менее сблизились, и, использовав момент наименьшей способности к сопротивлению, наступивший по причине алкогольного опьянения, я прочел ему проповедь на тему морали и возвращения в пенаты. Гражданин, которому я годился бы в сыновья! Эта трогательная сцена происходила на Центральном парижском рынке, в известном ресторане «Тихий папаша». Обстановка соответствовала действу. Поскольку я не скрыл от него ни своей профессии, ни порученной мне миссии, Лёрё хохотал от всей души. Детектив, надо же! Безусловно Эмили прочитала слишком много детективных романов. Смешно. Ну до чего же смешно! Так или иначе, но он оказался куда более благоразумным, чем я мог предположить, и в скором времени я получил от мадам Лёрё благодарственное письмо.

Месяцы шли, и настал май 1953-го. Я уже совершенно забыл своего липового распутника (распутство, которому он предавался, было самым что ни на есть скромным), как вдруг он сам с хохотом объявился по телефону:

– Алло? Нестор Бюрма? А я опять в загуле, мой дорогой детектив. Жена вам еще этого не сообщила?

– Еще нет.

– Ну, с этим не задержится. Послушайте, пока суд да дело и чтобы упростить процедуру, зайдите за мной в отель, где я останавливался в прошлом году. Улица Валуа, да. Гульнем вместе, если у вас нет других дел. А заодно договоримся насчет обратного поезда для меня…

В прошлом году я его находил немного насмешливым, но сейчас можно было поклясться, что он решительно делает из меня дурака. Ах, так?

– Ну ладно,– сказал я Элен, моей секретарше,– хорошо смеется тот, кто смеется последним. Поскольку он приглашает меня разделить его вакханалии, я не буду заставлять себя просить.

В тот же вечер я заехал за ним в отель.

Между тем я получил письмо от мадам Лёрё. Составленное в тех же выражениях, что и предыдущее, оно было в общем чуть-чуть нервознее. Она стала приходить к мысли, что шутка (как она назвала прошлую отлучку) может остаться приличной только при условии, что она не будет ни продолжаться, ни повторяться. И еще: буквы письма выдавали гневную дрожь руки, которая их выводила на бумаге. Что же касается инструкций, то они оставались без изменений: как можно быстрее посадить беглого мужа в обратный поезд.

Что я и сделал через несколько дней после того, как составил компанию Лёрё в его ночных похождениях. Он уже приобрел определенные привычки в Париже (который, кстати, хорошо знал, поскольку прежде жил здесь многие годы). Но в своих гулянках он оставался донельзя провинциалом. Его времяпровождение было расписано как по нотам. Рестораны, театры, кино, жертвоприношения Венере – все это выполнялось в определенные часы и в одних и тех же местах, с теми же партнерами. И всегда корректен, даже в пьяном виде. Был всего один случай, когда он грубо обошелся с какой-то бродяжкой. Но бродяги, будь то мужик или баба, никогда себя прилично вести не умеют. Короче говоря, в 1953 году все произошло так же точно, как и в 1952 году. В одну ночь после сильной попойки я погрузил Лёрё в лиможский поезд. А поскольку пьяниц Бог бережет, он благополучно добрался до дома.

Все тут остались довольны: мадам Лёрё быстро получила своего мужа в приличном состоянии; муж привык к моему присмотру, а Нестор Бюрма получал хорошую плату, осчастливливая семейство Лёрё. Оставалось лишь пожелать, чтобы это повторялось каждую весну.