Солнце встает над ними

— Хоть икону пиши с него. Справедливый донельзя. Капнул глубже, оказывается еще в девяностые он с неким Градимиром — в миру Борисом Лаптевым начинали свою деятельность по «чистке Родины». Как они нашли друг друга, об этом история умалчивает, но оба идейные были. Градимир таким идейным и остался, а на отца твоего вышли серьезные люди, сделав заманчивое предложение и в их тандеме произошел раскол. Градимиру тому не нравилось, что отец твой идею предал и продался. А отец твой начал выполнять госзаказы, не спрашивай какие, там вобщем…, — сказал он, схватившись за голову от ужаса информации которой владел. — Я мельком пробежался по делам осужденных твоим отцом и скажу тебе, что несмотря на всю его темную сторону, приговоры он выносил заслуженно.

— Я знаю об этом и не осуждаю его. Да, мы с ним не лучшие друзья и то, что он позволил сделать со мной… с мамой… с моим другом… Но я понимаю, что он просто одержим. Он больной человек.

— А кто из них не больной? — засмеялся Дмитрий и, увидев что Кристина совсем серьезная стала, замолчал.

— Ты не понимаешь. Он не по своей воле такой. И принудительное лечение тут не поможет. Да, он опасен для общества, но как бы смешно и нелепо это не звучало — он больше жертва, чем преступник. Мне остается только молиться за него, — докурив и запив чаем, сказала она.

— Думаешь, его простят там?

— У него прослеживаются практики шаманизма, я это вижу. Защит себе наставил неумело… Белому человеку нельзя заниматься такими вещами, он сразу продал свою душу, но если правильно молиться за него, то все получится. Стоит попробовать.

— Восхищаюсь твоим спокойствием, Кристина. Ты готова умереть от рук своего отца? Ты же большая девочка, должна понимать, что такие игры не просто игры. Это игры не на жизнь, а на смерть. И рано или поздно задание должно быть выполнено. Они сами тебя найдут, раз уж он, якобы, не может. Понимаешь о чем я говорю?

— Да, — спокойно ответила она. — Можешь не отвечать, но я спрошу. Скажи, вот не на ровном же месте человек сам себе подумал «пойду убивать не русских» и пошел убивать. Как-то же он к этому пришел. Кто-то же его до этого довел, подсказал, внушил?

Дмитрий молча кивнул головой.

— Оттуда?

Он кивнул еще раз.

— Это секта. И как любая секта, основана она не без интереса вышестоящих лиц.

— То есть вот так вот просто, да? Пропадают люди, их ищут родные, пишут заявления в милицию, а милиция прикрывает их лавочку?

— Во-первых не милиция, а полиция. Милиции давно уже нет. А во-вторых, да. А теперь я хочу понять, что ты такого особенного знаешь, что тебя убивать надо? — спросил он.

— Все то же, что и ты. На моих глазах едва не сожгли человека. Я видела там своего отца. Потом меня похитили. Удерживали в странном доме с заколоченными окнами, в которые едва попадал свет. В этом доме меня изнасиловали один раз, после чего ко мне вобще никто не приходил. Потом в меня кололи неизвестные вещества. Даже боюсь предположить что это было, скорее всего снотворное, потому что я постоянно спала. Поначалу, когда я еще была способна думать, то думала, что меня реально похитили, но уже сейчас, когда я могу владеть абсолютно любой информацией благодаря своему дару, я вижу что мое похищение это дело рук отца, — невозмутимо говорила она. — Я смогла все забыть, зачем-то всех простить и начать жить новой жизнью. Возможно он меня пытался спрятать таким образом. Хер знает. А сейчас ко мне заявляется непонятный мужик и пудрит мозги. Спасать меня приехал? — отвернув от него свое красивое опечаленное лицо, говорила она.

— Надо что-то предпринять, — обезоруженный речью девушки, сказал он. — Впрочем, у нас на твоего отца столько всего есть, его в любой момент закрыть можно.

На улице стемнело и в кухне погас ранее включенный свет. Кристина отлучилась, чтобы запустить генератор.

— Не надо ничего предпринимать. Спасти я могу себя сама. Если потребуется — сотру ему память, и он вобще забудет, что искал меня, — говорила она.

Дмитрий порядком напрягся от ее слов.

— Все обсудили? Мне надо отдыхать. Завтра люди придут на лечение. Вы вобще надолго сюда?

— Отпуск две недели. Сегодня пятый день.

— Ясно.

— А скажи, если бы не твои вот эти принципы, у меня был бы шанс? — спросил он.

Слабенький огонек надежды зажегся в ее душе. Как молодой привлекательной девушке ей было не безразлично внимание мужчины, но как человеку, взвалившему на себя обязанности за свой дар она гасила в себе этот слабый, не успевший даже разгореться намек на огонек.