Солнце встает над селом Дзауга (СИ)

Алан запрокинул голову и присосался к пузырю с непонятным отчаянием и жадностью. Он стал пить и пить, как верблюд, дорвавшийся до воды, как будто хотел разом покончить со всеми своими внутренностями, затопив их водкой. Он хлебал, не морщась, не отрываясь, не переводя дыхание, словно внутри него был проложен широкий стояк. Хачик пристально смотрел на него, сдвинув брови…

Кокой отшвырнул пустую бутылку, слегка пошатнулся, и, не глядя, потянулся к бару за следующей. Пальцы его нащупали пузырь дешевого мандаринового ликера. Он отбросил крышку и прижался губами к горлышку так страстно, как наверно целовал бы свою невесту. Обжигающая, потерявшая вкус жидкость приятно заполняла его нутро, согревая душу, выворачивая кишки, прочищая забитые дрянью легкие, сводя пищевод медленными спазмами… Желудок его дергался, позывая к рвоте – приятные, полузабытые ощущения.

-Алан, - на плечо его легла твердая рука – Не дури.

Кокой отлепил губы от бутылки, тяжело дыша, и повел замутненными глазами. Перед ним все блестело, двоилось, или даже троилось. Сквозь вертящийся калейдоскоп с красивыми разноцветными стеклышками в его одуревшем мозгу, словно картинка из пазла, сложилась сосредоточенная рожа Вадика.

-Не стоит, Кокой, - он отрицательно покачал головой.

-Да ну! – Алан ехидно ухмыльнулся – А ни пойти ли тебе, Хачик-джан?... Мне советы не нужны. Вон, лучше, помоги советом Аполлону! Или сходи на кухню к Гибу с Атаром. Помогай своим товарищам! А мне не надо, у меня сегодня выходной, - он опять приложился к бутылке, и попытался отойти, но его занесло в сторону так, что он долбанулся о сервант. Стекло задребезжало, сливаясь с серебристым звоном его невинного смеха.

-Тупица малолетняя, - тихо пробурчал Вадик и равнодушно пожал плечами.

Алан прижался щекой к прохладному стеклу. Сверкающие хрустальные фужеры на полочках насмешливо подмигивали ему. Они стояли ровными рядами, как солдатики, или пешки на шахматной доске, и из-за множества зеркал нельзя было точно определить их количество. По флангам красовались сувенирные рога. В глубине на почетных местах ферзя и короля возвышались стопки массивного немецкого сервиза.  Лживо-хрустальная игра. Он громко рыгнул, и отполированное стекло запотело от его кристального дыхания.

-Вечно ты всех учишь, Хачик… - Алан медленно развернул к нему лицо – Да кто ты такой? Вали в свою Армению и там учи всяких баранов! А это – моя земля, и ты живешь на ней и гадишь на ней, да еще и учишь меня сранной жизни!

Алан пробурил его долгим, осмысленным взглядом, и затем, идиотски- хихикнув, зашатался к кровати.

Вокруг по полу были разбросаны скрученные покрывала, простыни, вспоротые подушки; деревянная койка раскачивалась, истошно скрипела и содрогалась. Габарай с голым торсом и расцарапанной рожей извивался на ней, как раненный дракон. Потерянный, осовелый взгляд Алана остановился на трех ярко- алых полосах, тянущихся по лицу Тимура от виска до подбородка.

-Боже мой! Габо, ты посмотри, что эта поганая мразь с тобой сделала! – Алан с ненавистью замахнулся на нее – Да я тебя порву, стерва!

-Не надо, - Тимур удержал его руку – Лучше скрути ее чертовы щупальца, пока она меня не изуродовала.

-О! – Алан закатил глаза – О, да! Это было бы очень обидно. Просто чертовски- обидно… Бля, как это слово… Вандализм! - он стиснул в одной руке обе ее кисти и приложился к бутылке – Я буду держать ее хоть до посинения. Пока она не подохнет на этой койке. Пока вы оба не подохнете, - он хихикнул – Держать тебе бикс – это мое призвание! Сколько помню себя, столько держу их тебе. Сопливых, взрослых, черненьких, беленьких… Черт, сколько же их было, Габо? Скольких ты уничтожил своим ненасытным хуем? Но я рад стараться! Все для тебя, братишка! Я люблю, когда тебе по кайфу!

Тимур поднял голову и косо глянул сначала на него, потом на бутылку в его руке. Взгляд его был долгим и многозначительным, но он промолчал. Алана это взбесило. Опять эта его вонючая деликатность!

Он ласково прижал к щеке тонкие обессиленные руки и залпом выпил больше половины из бутылки. Над кроватью кружился пух из подушек, плясал и мотался от резких движений Тимура. Настоящая снежная буря.

-Снегопад, снегопад… - тупо замурлыкал Кокой, отрешенно засмотревшись на своего друга.

Из динамиков трудолюбиво наяривал какой-то заслуженный симфонический оркестр… Габарай стонал и буйствовал на кровати… Снежинки кувыркались в захватывающем танце…

Алан самозабвенно закрыл глаза, сжимая ледяные руки. Крошечные росинки холода проступили у него на груди. В какой-то момент ему показалось, что у этих самых рук вообще нет хозяина. Они были отвратительно- влажными и безжизненными, как будто только недавно срубленными на бойне…

Дверь в комнату вдруг распахнулась, и облако пуха сквозняком швырнуло ему в лицо. На пороге возникла гибкая, поджарая фигура Атара.