Солнце встает над селом Дзауга (СИ)

Дальше стало твориться что-то фантастическое. Защита опять вызвала Вадика, единственного из пятерых, кто сохранял самообладание и ясность мысли. Они вместе с адвокатом начали вести долгие, умные и уклончивые дипломатические речи. Судебный процесс превратился в откровенную бездарную комедию. Наконец, после никчемных бесед в очередной раз ударил молоток. В-точности, как на аукционных торгах.

Их все-таки оправдали. Пацаны радовались, как малые дети. Они тут же кинулись обниматься, забыв обо всем.

-Фу ты, Господи! – причитал Атар, - Я уже думал, что это жопа. Полная жопа!

-Да уж! Молодой нам нервы конкретно потрепал. Артист, блин! – Вадик, нервно смеясь, ухватил Кокоя за затылок, - Иди сюда, придурок! Сам, наверно, не осознаешь, как тебя пронесло.

Габарай молча встал и начал пробираться к выходу. На лице его по- прежнему не было ни единой эмоции. Он наспех пожимал чьи-то протянутые ему руки, рассеяно кивая в ответ на многочисленные поздравления. Пацаны вышли следом за ним.

На улице уже начинало темнеть. Атар с удовольствием закурил, делая устрашающе-жадные затяжки.

-Свобода, вашу мать! – восторженно пробормотал Гиб, - А Кокоев – долбень, борщнул в понятиях!

-Это мягко сказано! – Атар с ненавистью глянул на Алана, - Ты, тварь вонючая, тоже нашел время выпендреться!

-По мозгам бы тебе за это дать, гнида!

-Да радуйся, что все так обошлось. Если бы из-за тебя мы все влетели, я бы тебя прямо в зале утрамбовал, падла! – Атар схватил его за лицо и пихнул в сторону. Алан с трудом устоял на ногах, шатаясь, как на шарнирах. Он выглядел совершенно потерянным.

-Устроил, тоже мне, мыльную оперу! Отхвати теперь, тупиздень малолетний!

На него тут же посыпались пинки и подзатыльники с разных сторон.

Габарай вдруг круто обернулся к ним лицом.

-А ну, отвалите все от него!!! – он ухватил Атара за горло и оттолкнул так, что бычок вылетел у того изо рта.

-Ты чего, бля?! – Атар с досадой всплеснул руками, - Ну давай, вписывайся за него! Мало его говна похавал?!!!

-Защелкни свое хлебало, Варвар, - он окинул всех неприязненным взглядом, - И вы все тоже! Он всего лишь сказал правду.

Тимур коротко взглянул на Алана и тут же поспешно отвернулся.

-Пошли.

Он двинулся вперед. Пацаны молча устремились за ним по направлению к тоскливо белеющему в стороне «Понтиаку».

   33.

Сбоку одинокий фонарь рассеивал вокруг робкие крупинки зеленоватого света. Они пошли мимо ограды вдоль угрюмых бетонных домов, устало глядящих тусклыми, болезненно-желтыми окнами. В этом районе все казалось глухим и безжизненным, как после эпидемии чумы. Тимур вел их все дальше и дальше вглубь молчаливых дворов. Пять длинных несуразных теней быстро скользили в кровавом сиянии последних лучей умирающего дня. Габарай шел впереди, сразу за ним – оживившийся Алан, и последним плелся Вадик.

Пацаны остановились около длинного ряда гаражей. С двух сторон тянулась металлическая сетка, и они оказались в тупике.

Как по команде, не говоря ни слова, Тимур и Кокой скинули пиджаки, обнажив свои наглаженные рубашки. Пацаны окружили их безмолвным кольцом.

Последний луч блеснул с запада, где между двумя горами, похожими на изгибы девичьей груди, тонкий ободок солнца пылал ярко и горячо, как свежая рана.

Алан глубоко вздохнул и дернул ворот рубашки, словно от распирающего волнения ему не хватало воздуха. Пуговицы осыпались, и на груди блеснул маленький золотой крестик.

Они, как обычно, начали нарезать круги друг вокруг друга, как принюхивающиеся звери. Мягкий фиолетовый мрак все больше сгущался, обволакивая их и иссякая лица причудливыми тенями, будто языческими татуировками.

Тимур не бил, и Алан нанес удар первым. Несильный, но меткий – прямо в переносицу. Габарай слегка качнулся, но не отреагировал. Злости у него не прибавлялось, какая-то отчужденность была во всех движениях. Алан ударил снова. На этот раз Тимур увернулся и долбанул его ногой в живот. Достаточно хило. Странно было наблюдать за такой апатией, обычно в драке никого не было азартнее него.

Помесившись с ним несколько минут в борцовском духе, Тимур изловчился и резко заехал Кокою в бок. Алан успел отскочить, и тут вдруг, нанес красивейший удар левой, такой мощный, что показалось, в вечерней полутьме искры полетели от Габараевской башки, как от разбитого костра. Тимур грохнулся на колени, но тут же поднялся, цепляясь за шершавую поверхность ржавого гаража. Кровь хлестала ручьями из носа, расползаясь по ослепительной белизне его рубашки.

Алан вздохнул полной грудью, упиваясь триумфом. Казалось, для него не было в жизни большей радости, чем наблюдать эту картину. Габарай вскинул голову, зажимая рукой нос, и посмотрел на Алана слезящимися от боли глазами. Его взгляд в эту секунду был  не такой как обычно: не было ни  насмешки, ни хищного прищура, ни стальной уверенности - он смотрел спокойно и печально, с легким оттенком удивления.