Солнце встает не для нас

Миг спустя я чувствую, что мне стало трудно дышать, свежий воздух щиплет горло. Разве сравнишь его с воздухом внутри подлодки, химически чистым, лишенным запахов! Воздух, которым я дышу на мостике, такой терпкий и колючий, что его приходится вдыхать с осторожностью, глоток за глотком. Мы в море — немудрено, что он влажен и солоноват. Но земля близко, и поэтому он отдает всеми ее запахами: жирным перегноем, листвой, дымком. Я снова вспоминаю историю Маугли, сравнивая себя с волчьим выкормышем, покидающим джунгли, чтобы поселиться в деревенской хижине. Запахи не дают мне покоя. Их так много, они так сильны. Не скажу, что они неприятны, но мне нужно время, чтобы к ним привыкнуть.

Зато небо — сплошное очарование. Такое высокое, такое необъятное, и на нем — «облака, что проплывают над нами... там, в вышине... волшебные облака...» Гляжу на них — и не могу наглядеться. Будь у меня сотня глаз, и этого было бы мало, чтобы по-настоящему упиться немыслимой радостью, которую вызывает во мне это зрелище.

Старпом легонько толкнул меня локтем, я оглядываюсь, вижу его лицо, освещенное луной — странное на нем выражение! А еще удивительней тон, которым он ко мне обращается: в нем не чувствуется ни иронии, ни бурной радости.

— Хорошо, правда?

— Очень хорошо,— отзываюсь я почти шепотом.

— Ну как, стоило протомиться под водой девять недель, чтобы снова взглянуть на всю эту благодать?

— Да, — говорю я,— для меня это открытие. Подлинное открытие. Настоящее диво.

— Тогда послушайте, что я вам скажу, господин эскулап. Еще целую неделю, а может и две, вы будете дивиться, глядя на небо и облака. Потом это пройдет.

— Так быстро?

— Да. Вы все забудете.

— Забуду, что мир так прекрасен?

— Да, мы забываем об этом, вечно забываем. Лишь ценой огромного усилия удается напомнить себе, как нам повезло.

— Но ведь такой ночи,— говорю я и чувствую, как к горлу подступает ком,— уже никогда не будет.

— Это верно, очарование тускнеет,— соглашается он.— Значит, нужно вновь и вновь оживлять его, вот и все. Не забывать, какое это счастье — каждый день видеть землю, небо, облака.— И добавляет вполголоса: — А еще помнить, как хрупко теперь это счастье.

■