Солнце за нас. Автобиография

Залило нашу студию на «Аэропорту». Все промокло, все пропало. Затопило. Реально все похерилось: компьютеры, инструменты. Все, что на полу стояло. Это же подвал, там постоянно трубы прорывает, заливает. Многое пришлось восстанавливать, многое восстановить не смогли. После такого мы решили оттуда съезжать. Это помещение уже было не привести в порядок. Мы переехали на улицу Гастелло, на «Электрозаводскую», там в бомбоубежище обосновались. Музыканты как по подвалам шкерились, так и шкерятся. Ничего не меняется в этом мире.

Много чего было уничтожено: записи, которые были в компьютере, «уплыли» безвозвратно. Но большой ценности в самих записях не было, что стоит сесть да переписать? Без проблем! Поэтому никто не горюет об этом. Да, записывал в определенном состоянии, его не воспроизвести, в любом случае песня будет другая. Она бесконечная, понимаешь? И поэтому не имеет никакого смысла переживать. У тебя может быть множество вариантов, записанных в разных состояниях, сыгранных по-разному. Это бесконечный процесс. Поэтому вообще неважно, как было сделано тогда. Это было тогда. Но этого больше нет. Было и сплыло. Ты-то помнишь, что играл. Сыграешь чуть-чуть по-другому. Споешь немного иначе. Смысл не поменяется. Любую песню можно восстановить, она же в голове живет. Как может потеряться песня? Если ты рэпер и пишешь по пятьдесят листов в день, забыл их в метро, тогда да, потеря. Но я-то не пишу столько, у меня все хранится в голове. Существует, поет и играет. Я не могу потерять даже один-единственный звук. Потому что он уже заложен туда. Как можно потерять песню? Бля, я потерял сессию с такими звуками! Я там так пел… Что это такое? Если ты так пел, значит, возьмешь и так же споешь!

Я вот сейчас смотрю на некоторые свои тексты и думаю — как я это мог сделать? Все время кажется, что никогда не сможешь написать в будущем такие песни, которые ты уже создал. Первый альбом выпустили, вышел второй. Я думал, что никогда уже не напишу таких песен, как в первом, что второй альбом в чем-то хуже. Третий альбом записали, смотрю, какие хорошие песни на втором. Сейчас делаю четвертый, смотрю на третий и понимаю, что и там все отлично. Но внутри кажется, что что-то из меня уходит. Что та старая песня лучше новой. Потом проходит какое-то время, она, как вино, настаивается, и ты понимаешь: а ведь нормальные песни ты все-таки пишешь. Зря ты на них думал, когда их написал, что они какие-то неискренние, что не удовлетворяют тебя. Ты можешь оценить собственную песню по прошествии времени, как бы со стороны, не как автор, а как обычный человек. Ты ее отдал людям — всё, это уже не твое! Она твоя, когда ты ее сочиняешь дома, записываешь в студии. Ты к ней очень ревностно относишься, ведь только ты знаешь, что это такое. А когда ты отдаешь ее слушателям, ты начинаешь относиться к ней иначе — не твое это уже детище, общественное, принадлежащее людям. Это их жизненные события происходят в ней, с их пониманием. Ты чувствуешь это, когда твоя песня доносится из проносящейся мимо машины.

Это, сука, творчество, оно какое-то запутанное. Ты вроде чего-то пишешь, а по какой причине — понять до конца никогда не можешь. Это нужно психолога вызывать и копаться, что за внутренние процессы за всем этим стоят. Можно только предполагать, а утверждать, что именно послужило причиной, что повлияло на написание, невозможно. Иногда это может быть очень конкретный образ, конкретная картинка, но чаще я не могу понять, откуда что взялось. Вот меня спрашивают, о ком песня «Дальше». Но я и сам не знаю. Это какое-то зашифрованное послание человеку, обращение к какой-то девушке. Наверное, к Марине отчасти. Я обращаюсь к человеку, говорю, что мне дальше надо двигаться, «но песни пишутся тебе по привычке». «Но» — расставание. Неизвестно, что будет дальше — «если придумаешь, напиши мне». А пока «мне нужно вперед». Мне всё надоело… И всё справедливо.

Это всегда какой-то поиск себя. Какие-то неоправданные надежды, ты вроде бы со всеми, и все хорошо, а все равно как-то получается, что один. Кто-то тебя не понимает, кого-то ты не хочешь сам подпускать. А любовь же должна быть вечной. Но я понимаю, что такого не бывает. Хорошо бы умереть за что-то большое и светлое. Вот об этом «Дельфины», это текст Бондарева, но не суть. Только вот за любовь вообще никто не умирает, поверь мне. Ты назови мне хотя бы один случай — кто умер за любовь? Ромео и Джульетта? А сейчас кто? Любовь поменяла свой смысл. Теперь любовь — это уважение друг друга, помощь друг другу, разбирание друг в друге, ты моя половинка — знаешь весь этот поверхностный кал. Это вроде того, когда люди пишут цитаты известных людей. Никто не понимает смысла любви. Все пытаются найти ей объяснение и научиться с ней справляться.