Солнце завтрашнего дня

Он поднялся на чердак. Это было его любимое место. Он часто поднимался туда и ощущал непонятное жжение в горле, словно его охватывала жажда и хотелось пить. Он предусмотрительно запасался большой бутылкой с прохладной водой, откупоривал ее и начинал пить жадными большими глотками. Напившись, он закрывал бутылку и приступал к своему ритуалу, не изменявшемуся на протяжении вот уже двух лет. Этот чердак достался ему по наследству. Он жил на последнем этаже старинного дома, находившегося в нескольких метрах от моря, и прежде на этот чердак, превращая его в кладовку, складывала разные вещи его мать. В помещении стоял чуть кисловатый запах, как от человека, который не мылся несколько дней. Он хмурился и пытался внушить матери, что старые вещи нужно выкидывать, а не ждать, пока они окончательно истлеют. Но его, как всегда, не слушали. Ах, ах, смеялась звонким голосом мать, что ты такое говоришь, это еще послужит тебе и мне… При этих словах она разворачивала какую-нибудь ветошь типа старого пальто. Встряхивала его и кидала ему, чтобы он поймал на лету. Он ругал себя последними словами, но ловил это тяжелое, пропахшее нафталином пальто, а поймав, стоял с непонятным выражением лица, ожидая дальнейших приказаний.

Мать два раза в год перетряхивала чердак. Старые вещи разворачивались и внимательно пересматривались. Иногда отправлялись на помойку, в основном складывались обратно. Зачем ей нужен был этот осмотр – он не знал. Да, они жили трудно с тех самых пор, как пропал отец, но ведь не до такой степени, чтобы складировать всякую рухлядь. Отец исчез из их жизни, когда ему было пять лет. Воспоминания об отце распадались на маленькие калейдоскопичные эпизоды, которые трудно было свести в одну картину. Он помнил, как крепкие отцовские руки подхватывали его и поднимали ввысь, и тогда он видел море и набережную, церковь, старые дома, песчаную полосу пляжа… Помнил он и руки отца – крепкие, мозолистые…

Отец, по словам матери, однажды просто не пришел домой. После заявления в полицию завели дело об исчезновении. Были опрошены соседи, знакомые, коллеги отца, но все было тщетно. Никаких следов, он словно испарился и превратился в морскую пену, как русалочка из сказки Андерсена, которую мать читала ему в детстве. Потом дело сдали в архив, и они с матерью стали жить вдвоем. Мать выбивалась изо всех сил, стараясь поддержать достойный образ жизни, но ее работа была неквалифицированной, и платили ей мало. Он привык к тому, что питались они скромно, он подолгу носил одежду и обувь, мать не баловала его игрушками и другими вещами. К этому он привык. Смириться с отсутствием отца было значительно труднее. Он мучительно завидовал тем, у кого отцы были, не важно какие: богатые или бедные, красивые или страшные, высокого роста или маленькие, примерные семьянины или алкоголики. Все это казалось ему неважным. Главное, сам факт наличия отца. Он с тоской смотрел на приятелей, которых воспитывали отцы, вели с ними мужские разговоры, наставляли, ругали и поддерживали. Втайне он злился на мать, но старался ей этого не показывать, хотя с годами это становилось все труднее.

Когда он подрос, то попытался расспросить мать: куда же мог пропасть отец? Не было ли у них ссор, как они жили? На все вопросы мать отвечала уклончиво, и складывалось впечатление, что отец был призраком, он словно и не существовал.

Но все же, но все же… Он часто натыкался на незримые, но оттого не менее ощутимые следы отца, его книги, вещи, которые мать не снесла на помойку, а отправила на чердак. Он подозревал, что именно после исчезновения отца мать и превратилась в мадам Плюшкину, трясущуюся над каждой вещью. Наверное, она не чувствовала себя уверенно в этом мире, и обилие предметов внушало ей чувство собственной значимости. Понятное дело, это были его домыслы, а как обстояло дело на самом деле – он не знал. Мать с ним своими сомнениями, мыслями и страхами не делилась.

Она работала уборщицей в поликлинике и еще подрабатывала посудомойкой в одном кафе. Приходила поздно, кратко говорила с ним и шла спать…

В его занятия она особо не вникала, учеником он был средним, учеба его интересовала мало. Ему не нравились ни технические, ни гуманитарные предметы. Кроме, пожалуй, истории. И то – выборочно. Но в отцовской библиотеке были старинные книги. Он любил доставать их, рассматривать… Книги были с ятями и ижицами. Ему нравилось читать их, перелистывать пожелтевшие страницы и вглядываться в виньетки, украшающие текст. Откуда они взялись – он не знал…

Жизнь текла параллельно… У матери – на работе, у него – в школе и дома. Он любил оставаться один, когда ему никто не мешал. Сам делал уроки, потом читал книги или уходил гулять. Друзей у него было немного, среди них – девчонка, с которой он учился в художественной школе. Втайне он был в нее влюблен, но она словно не замечала его… И это ужасно злило. Иногда он представлял, как она оказывается полностью в его власти и он делает с ней все, что хочет…