Солнце земли Русской

Наконец, видя полное невразумление жителей новгородской вольницы, Александр принял жестокое решение — уходить в Переяславль. Он ждал, что хоть это заставит дураков одуматься, но они, узнав о решении князя, только пуще прежнего глумились над ним. В конце осени первым отбыл со своими людьми Андрей, а в начале зимы и Александр с женой и матерью, со всей своей дружиной и слугами поклонился Господину Великому Новгороду и отправился по первому снегу.

Душа его болела и горела от обиды, но чем дальше откатывались от вздорного града, тем легче и легче становилось на сердце — домой ехал! Падал целыми днями легкий снежок, все дышало наступлением зимы, свежести, какого-то хотя бы временного покоя. Александр то верхом ехал, а то забирался в повозку к жене и ребеночку, ласкал их, весело и успокоительно беседовал. В Торжке пересели с колесной повозки на сани и так доехали до Твери уже по свежему белому насту. Хорошо было, и Александр с удивлением открывал для себя, что и в обиде есть некая приятность, особенно когда ты все дальше и дальше уходишь прочь от обидчика — провались ты!

— Пропадут они без тебя, Леско, пропадут! — говорила Саночка.

— Ох и покажут им немцы, Сашенька! Вот увидишь, на Святках прибегут выверты новгородские просить тебя назад вернуться, а ты не соглашайся, — говорила матушка.

— И нечего нам больше там делать, пускай Домаш с Андрияшем воюет, — говорил Савва, тоже радуясь возвращению в родные суздальские края.

— Ежели что, князь, только кликни, я всегда на твоей стороне, — говорил Кербет, прощаясь в Твери с Александром. Он тоже бежал от новгородской вольницы в родной свой град.

В Твери же внезапно произошла встреча с отцом. Оказалось, он тоже в Переяславль перебрался, а когда Андрей приехал и сообщил, что Александр следом едет, не выдержал Ярослав Всеволодович и поехал встречать жену, детей, невестку и внука. Горестно рассказывал о падении и разорении Киева. В канун Рождества Богородицы, пятого сентября, случилось давно ожидаемое нашествие Батыя на древнюю столицу Земли Русской.

— Паки и паки страшное зрелище! — говорил Ярослав. — Тьмы и тьмы воинства, воистину подобного тучам саранчи. Яко лавина наводнения. Голоса человечьего не слышаста от скрыпа и визга телег вражьих, от ревения несметных верьблудов и ржания несметных стад лошадей. Егда же стреляют из луков, то стрелы тучей вздымаются в небо, затмевая солнце, и дождем падают на город. Мужески держал Киев воевода Дмитро. Кабы не его старание и воля, быстрее бы пала полуденная столица наша. Но и он бессилен бысть противу такой орды. За два дня до праздника Введения Богородицы рухнули стены и вороги хлынули в город, неся смерть и разрушение. Дмитро храбро сражался, был изранен и взят в плен Батыем. Дальнейшее о нем неведомо никому. Несчастный аз! Вынужден был бежать от неминуемой гибели сначала во Владимир, а потом — дай, думаю, поживу немного в Переяславле. А тут и Андрюша явился.

В великой печали ехали они дальше от Твери до Переяславля всем семейством. Уходили от горючей беды Земли Русской, которую в полуденных краях терзали несметные орды Батыевой саранчи, а в полунощных пределах разоряли закованные в броню хищники с крестами на мантиях.

Хмурым декабрьским вечером показалась вдалеке плоская и широкая гладь родного Клещина озера, белые высокие холмы слева и низкие, поросшие черным лесом берега справа. А там, за озером, — скромные и негромкие, по сравнению с Новгородом, очертания милого Переяславля.

— Никуда ни ногой отсюда! — радовалась Саночка. — И пусть приходят просить — не соглашайся, Леско!

Поселившись дома, Александр первым делом затеял строительство нового монастыря с храмом в честь святого Александра Воина. Он непрестанно молился своему святому, сравнивая Русь с девой Антониной, которую нечестивцы и язычники взяли в свои ковы и мучают, а себя самого он желал видеть новым Александром Воином, который придет спасать прекрасную деву-христианку.

К Рождеству Христову пришла весть о том, что поганые Батыевы полчища двинулись от Киева на запад, в сторону Каменца и Колодяжена. Об одном оставалось мечтать, чтоб они по какому-то нелепому своему норову пошли войной против Тевтонского ордена. Но, конечно, это были розовые мечты. Скорее всего, Батый будет теперь беречь силы, растраченные при завоевании Киева, и самое большее, на что решится, — вторгнуться в Галицию. Но одно утешало — он не идет сюда, и зиму можно жить спокойно.

В Переяславле было тихо, чудесно, стояли морозные деньки, по утрам шел снег, а после полудня выглядывало солнце, превращая всё в золото. На Крещение морозы особенно усилились, и когда окунались в крещенскую прорубь, то, вылезая из жгучей воды, аж дымились. Хорошо!.. А потом все тело горело и хотелось лететь в небо, расправив крылья, как некогда Александру заповедовал Смоленский епископ Меркурий, прочитав юного князя зрячим крестом.