Солнцестояние, или Мало-Александрийская история

И действительно, тем же вечером Тимофей оказался в квартире пока ещё таинственного для себя композитора на Большом Новопесковском переулке. Знакомство состоялось изумительно просто. Композитор был весел и непринуждён, почти сходу вовлекаясь в разговор о чём угодно. Глаза его выдавали какой-то необычайно выразительный глубинный блеск. Больше говорили об искусстве, перейдя конкретно о связи живописи и музыки. Так место и значение цвета, заботившие Петрова-Водкина и перепавшие в душу Тимофею, здесь обрели неожиданное развитие. Скрябин сообщил юноше о мистической связи того и другого, рассказав о своём видении первоначальных основ их взаимодействия. Как на уровне эмоциональном, так и на глубинном, да и чисто математическом, исходя из частотности. Можно ведь объединить звуки и цвет в некоем новом виде искусства, где музыка и живопись вместе создадут сильнейшее воздействие на душу человека. Тимофей жадно вслушивался в его слова, принимая их подобно собственным. Увлёкся ими, и в конце добавил от себя: «а ещё ведь можно поместить явление музыки вместе с цветом в некое особенное, может быть, одушевлённое архитектурное пространство». «Да, я об этом тоже думал, пусть будет единение удивительного взаимодействия всех видов искусств, включая поэзию, – поддержал его композитор, – в этом я вижу будущее истинного искусства, создающего грандиозный мир, наполненный духом творчества; будет всеохватывающая вселенская мистерия». Юношеский ум Тимофея теперь получил чрезвычайно сильный импульс для размышлений о мироздании вообще и всём, что там происходит. С кем ещё можно было так увлечённо поговорить о наполненности создания Божьего! Покидая поздно вечером обиталище всеобщей грандиозности, Тимофей попросился ещё раз посетить этот дом. Композитор был не против, но тут же спохватился, сказав, что скоро, фактически через день уезжает в Швейцарию, причём надолго. Юноша опечалился, но и был рад тому, что успел поучаствовать в беседе, выдающейся во всех смыслах.

Полученный здесь толчок повёл его дальше и дальше. А круг знакомств ширился и ширился. Он встречался с философами и поэтами, физиками и астрономами. Читал много литературы, да так, что научился мгновенно считывать текст целыми абзацами. И не пропускал ни одного часа занятий в своём Училище. При всем при том, неизвестно, что за сила вынудила его оставить учёбу. Либо собственная прихоть из-за авантюрного склада ума, либо отчислили его по причине принадлежности к раскольникам, а вероятно, по худому навету. Или вовсе произвелась банальная неуспеваемость из-за чрезмерного увлечения сразу многими занятиями помимо специальности. А, может быть, он решил, что уже обучился всему, что ему было надобно. Трудно понять. Одним словом: тайна.