Солнцеворот желаний

Ник понимал, что может не вернуться. Здесь находился единственный спуск в бездну для бодрствующих. Грёза — для спящих. Как подозревал мужчина, он уже бывал в ней. Как и Селеста. Попадая туда через явь, без оков сна, Никлос рисковал остаться там навсегда и угодить в ловушку, как старые боги. Более того, он мог умереть.

Почему же тогда Ктуул согласился на такой опасный план, зная, что его подопечный может умереть, а значит боги лишатся шанса выбраться из грёзы? В чём идея этого испытания? Или же вечный так уверен в нём?..

Закрыв глаза и представляя лицо Селесты, Ник нырнул в проём, складывая крылья и на ходу трансформируясь в человека, так как крупное тело дракона не поместилось бы в маленьком лазе. Фонарь остался снаружи, а нориус плотнее обхватил фигуру мужчины, чтобы минимизировать давление дна и лучше насыщать кровь кислородом. Магическая маска осталась в комнате — её размер не подходил человеческой форме.

Началось погружение.

Чтобы попасть в грёзу конкретного существа, необходимо иметь при себе ценность этого вечного. Разумеется, за прошедшие тысячелетия ничего не осталось, но Ктуул не был бы тем, кто он есть, если бы не нашёл выход.

«Ола меняет людей. Его талант прорастает из желания всё исправить. Жажда справедливости. Мщения, которое помещает в сердца страждущих, когда те теряют покой. Когда в груди образуется пустота. Ше́лки всегда знают, где найти таких девиц. Они заражают их жаждой и те меняются. Это и смерть, и жизнь одновременно. Пока в груди держится заряд, утопленница существует. Заряд кончается и существо отправляется в небытие. Для нас очень удобно. Достаточно хотя бы одной, чтобы получить кусочек моего старого друга».

И Ник пошёл на это. Он поймал ше́лки и на алтаре под чутким контролем Ктуула в окружении морвиусов вырезал из груди сердце и заключил его в камень-амулет, с помощью которого найдётся бог Ола. Ше́лки же рассыпалась речным песком.

Тьма давила со всех сторон и хоть глаза были открыты, Ник ничего не видел. Только чувствовал, как усиливается холод, как запах пропитывает кожу, въедливо впиваясь в слизистые, прорываясь сквозь защиту нориуса. Он ощущал лёгкое движение подводных вод, просачивающихся сквозь тонкие трещины в камне и нарастающее давление, с которым уже не справлялась его собственная тьма.

Вооружившись амулетом, он сосредоточился, пытаясь призвать грёзы. Вечный обещал, что Ник сам поймёт, когда это станет возможным. В любом случае, мужчина уже слишком глубоко погрузился в подводный туннель, чтобы отступить.

Воспалившиеся раны ныли голубым пульсированием. Свет усилился, однако до дна не доставал, так что Ник подумал, что его вообще нет. Ему казалось, что он угодил в ловушку, так как стены вокруг становились такой консистенции, будто сделаны не из камня, а из жидкого песка. Только тронь — смажется.

Ему нестерпимо захотелось сделать это, а когда он осмелился и тронул бархат песка, его буквально втянуло внутрь, уволакивая куда-то во тьму. Его кожа вспыхнула голубоватым серебром, разлетелись блестящие песчинки и Ник зажмурился, прикрывая глаза, однако свет прорвался внутрь, пропечатываясь на обратной стороне век, забираясь как лезвия в мозг, добираясь до самых сокровенных мыслей.

«Помни: если окажешься в своей грёзе — борись изо всех сил. Не принимай дары, отвергай их, ненавидь. Воспротивься ненастоящему и покуда ты жив — сможешь отказать и вырваться. Это твоё испытание на принятие действительности. Отказ от иллюзий», — шептал на прощание Ктуул.

Открыв глаза, Ник улыбнулся.

* * *

Утреннее солнце окрашивало спальню в яркие жёлтые тона. Под потолком в свете от открытых окон летала маленькая голубая бабочка с чёрным кантом на крылышках. Безмятежный полёт прервался, когда она спустилась вниз, уместившись на белой лилии в пузатой вазе. От её веса наклонился стебель и на пол упало несколько лепестков.

Заворожённый её полётом, Ник не сразу заметил отражение в зеркале. Лицо, не обезображенное шрамами, обнажённая грудь без следов когтей дракола, чистые руки и здоровое тело. Рядом лежала очаровательная девушка с отсвечивающей ржавым золотом шевелюрой. Он видел только макушку, торчащую над подушками, обрамлённую вьющимися волосами. Чуть скосив взгляд, дотронулся до мягкой спинки, которая тотчас вздрогнула, особенно когда он опустил руку ниже и пощекотал рёбра.

Над комнатой пронёсся заливистый смех, а потом она пихнула его в бок, переворачиваясь и оказываясь сверху. Роскошные кудри свисали вниз, пряча лицо, и только винные глаза, полные женского лукавства, смотрели на него, когда она наклонилась ближе и поцеловала его нижнюю губу, чуть потянув на себя.

Ему не хотелось прекращать поцелуй, но вот она ойкает совсем как девчонка, прижимая руки к расстегнувшемуся ночному платью, сквозь которое проступили мокрые следы на набухшей груди.

— Пора его кормить, — шепчет Селеста, целуя Ника и спрыгивая с постели. Она устремляется к дальнему окну, где в высокой колыбельке под дымчатым пологом сладко спал младенец. Их сын.