Солнышкин у динозавра

— Кажется, теперь есть повод задуматься над всеми загадками Тариоры. И главное, — он повернулся к Стёпке, — куда и почему, господин президент, делось население нашего с вами острова.

ТРЕВОГИ РАДИСТА ПЕРЧИКОВА

Этот вопрос волновал Перчикова всё время. Пока Солнышкин с компанией спасал человека, свободу команды и отбивался от туповатых Джеков, пока Федькин удивлял и волновал публику своими неожиданными руладами. Перчиков думал.

И пока кое-кто размышлял, как переложить «зелёненькие» из чужого кармана в свой, Перчиков перекладывал в уме, да и в руках, нечто совсем иное.

На столе у радиста рядом с аппаратурой катался похожий на маленький глобус сборный шарик. В свободные минуты, когда не нужно было ждать тревожных сигналов SOS или передавать радиограммы, Перчиков вынимал из шарика то одну, то другую часть, смотрел, как шарик от этого начинает вращаться, перекатываться, — и делал записи в блокнот.

«А ведь это же самое может происходить с землёй! — думал радист. — Из неё вынимают уголь, руду, нефть — каждый как хочет! А надо бы думать, надо советоваться, как это делать. А то одни берут, а кувыркаются другие!» Он даже подумал, что надо для этого создать Всемирный совет, пока вся земля не кувыркнулась вверх тормашками, как шарик на столе!..

Поэтому Перчикова очень встревожила пропажа тариорского населения. Он несколько раз обежал вокруг острова и потихоньку, чтобы не собирать любопытных репортёров, подходил к своему полудрагоценному изваянию, всматривался ему в глаза, будто спрашивал ответа: что случилось? Ведь не мог же такой жизнерадостный добрый народ беспричинно покинуть родной остров, не оставив никакого знака, никакого сообщения. Это было на тариорцев не похоже.

Он осматривал пьедестал, ощупывал дельфина, и тут ему показалось, что его сердоликовый двойник с усмешкой смотрит не на него, а куда-то вдаль, словно на что-то безмолвно указывает.

Перчиков оглянулся. Да, зрачки показывали туда, где сейчас поднимал голову динозавр и рядом с ним качалась пальма, на которой среди попугаев столько часов напевал про родной Сан-Франциско мистер Хапкинс.

Перчиков пошёл к пальме. Казалось, взгляд статуи просто-таки подталкивал его. Он чувствовал, что вот-вот нечто увидит, обнаружит.

Но тут подбежала Матрёшкина, уводившая детей от берега, и с тревогой показала на вспузырившуюся воду. В то же время сверху стал кричать Хапкинс и показывать пальцем вглубь. А с мостика «Даёшь!» сделал знак штурман Пионерчиков: в радиорубке заработал смонтированный Перчико- вым специальный сигнал: «вызов!» И радист отправился принимать известную нам радиограмму. Поэтому он и не присутствовал на выступлении Федькина.

Но то, как затрясся остров, как поехал к берегу динозавр и бросились врассыпную его друзья, он видел.

Теперь у него не было сомнения: эта неизвестная земля, эта терра инкогнита имеет свою разгадку. Нужно было осматривать каждую пальму, вглядываться в любую раковину, любой камень. Благородные тариорцы должны были оставить хоть какое-то объяснение своему исчезновению!

«НАДО КОПАТЬ!»—ГОВОРИТ ЧЕЛКАШКИН

Привычная ко всем таинственным историям луна наполняла золотистым сумраком

океан, листву пальм, высвечивала любую выпуклость, каждую ямку. И почти вся команда «Даёшь!» включилась в срочный научный поиск.

Моряки, кто на цыпочках, а кто на четвереньках, разглядывали очищенный от туристов берег. Ощупывали и выстукивали стволы пальм, тыкались носами в любой более-менее приличный валун. Но ничего не находили.

Они обошли все бунгало, заглянули на место, где только что стоял подъехавший к берегу динозавр, но ничего не нашли. И наконец опустились передохнуть в коралловый песок на том самом участке, который старина Хапкинс не так уж давно арендовал у своего верного ученика.

А сам ученик, пыхтя, грузно опустился на бугорок, к которому, бывало, прислонял свою усталую голову щедрый учитель.

Но едва он устроился, с пальмы, на которой так и проводил время опасающийся козней племянника Хапкинс, раздался весёлый крик:

— Мистер Стёпка, это моя подушка!

— Да что вы, какая подушка! — воскликнул Стёпа. — Это же камень. — И вдруг он оглянулся: — Камень! Камень!

И Перчиков понял: именно сюда показывал глазами его сердоликовый двойник.

— Надо копать! Всё как обычно! — заметил Челкашкин. — Всегда самое гениальное

открытие приходится вытаскивать из-под чьего-нибудь тяжёлого зада!

Перчиков бросился на колени и стал руками разгребать песок. За ним к камню опустились Солнышкин и Стёпка. А сбоку пристроился Верный. Из-под рук и лап песок летел во все стороны. И очень быстро из-под него стал появляться самый настоящий обелиск трёхгранной формы. Чем больше он обнажался, тем видней становились на его гранях какие-то удивительные изображения.

Наконец Перчиков скомандовал: «Стоп!» Он выпрыгнул из ямы, набрал в скорлупу кокосового ореха воды и, смочив носовой платок, прошёлся по освещённой грани.

Носы так и прильнули к камню.