Соло для оркестра

…Он стал энтузиастом. Приглашал ближнего своего на ковер и месил его. А были времена, когда ближние запросто швыряли его оземь. Едва преодолев первоначальный страх перед падением, он готов был схватиться с кем угодно. Уже и думать позабыл о первом своем приходе. Тогда он набавил себе полгода — только бы попасть в секцию. У них был начинающий его лет и его веса, которому нужен был партнер. Поэтому его и взяли.

— Давайте договоримся: на каждой тренировке кто-нибудь рассказывает анекдот.

— А что, идея.

— Начнем с тебя.

— Да мои все с бородой…

Ему представлялось, что в секции сплошь костоломы и душегубы. Ничуть не бывало. Удалая компашка? Пальцем в небо. Просто люди. Друзья. И еще какие! Первый сорт. Он вживался в их мир. Сперва как младший собрат. Вслушивался в непривычные слова. Усваивал их. Играл ими, как ребенок новыми игрушками.

— Я пошел на тренировку! Был на соревнованиях. Схватки будут послезавтра. Я заделал его ногами. Иппон был что надо!

Он восхищался способностью тренера найти общий язык с сопляками, со всякой шантрапой, его умением добиться своего от любого в секции, даже от какого-нибудь несмышленыша. Согласовать волю ребенка с волей тренера. Увлечь тренировками такие разные и непростые детские характеры. По-доброму. Ласково. Привить им технику падений и бросков. Основные движения.

Со временем он понял, что для тренера все это повторяется из года в год. Но доброту невозможно подменить рутиной. Рутина фальшива. Дети чувствуют душевную халтуру. Нужно настоящее искусство, чтобы найти дорожку к детской душе, завоевать уважение и дружбу десятков ребят. Чтобы воспитать из них бойцов. Мастеров. Тренер — вечный начинающий. Вечно молодой. Из года в год он переживает первые трудности на ковре.

На его глазах сюда приходили многие ребята. Романтика, детские представления о спорте приводили их в этот старый сокольский спортзал. На его глазах многие и уходили — через неделю, месяц, через год. Спорт — это не только развлечение. Победа, успех добываются трудом. Трудно высечь из собственного тела и духа ту самую искру, которая наводит страх на противника и наполняет грудь дыханием победы.

Немногие из учеников проявляли подлинное упорство. Немногие благодаря своему, хотя и довольно скромному, умению одаряли старого тренера золотыми медалями. Медаль остается у юного борца, но заслужили-то они ее вдвоем. И неизвестно еще, чья заслуга больше. Тренер готов оставить в секции хоть всех ребят. Но нельзя оставлять тех, кто обманывает, прогуливает, подводит. Тренеру нужно постоянно наращивать требования к физическим и нравственным качествам учеников. Увеличивать объем нагрузок. Для выбывших нет обратного пути — раз они ушли из секции, значит, перестали уважать ее законы.

— Этот прием ты выполняешь плохо. Смотри, я совсем не меняю точку опоры, вот, делаю так…

Шлеп!

Они вместе проходили отборочные тренировки. Вместе, обессилевшие, брели домой. Разработали даже общий маршрут обратной дороги. Почтительно обращались друг к другу: «Старик». Расходясь, склонялись во взаимном поклоне: в десять часов вечера, на оживленном перекрестке, не обращая внимания на ухмылки прохожих. Церемонно кланялись друг другу. Вместе учились падать. Вместе проверяли друг на друге приобретенные знания.

Очень долго ему не удавалось победить хоть кого-нибудь, хотя бы случайно. А ведь он так старался. Это выводило его из себя. Техники у него не было никакой, особой силой тоже не отличался. Когда он это осознал, наступил перелом. У него нет техники — вот главная беда. Техника побеждает силу. Д о л ж н а  побеждать силу. Это логично. Он стал внимательней изучать соперников. Сам он передвигался плохо: в любой момент его можно было подсечь на иппон. При бросках через бедро слишком откидывался назад, недостаточно переносил центр тяжести. Это было его постоянной ошибкой. Прорывы выполнял нечисто. Всегда получалось взаимодействие сил, помогавшее противнику. Приемы выполнял медленно и грубо. Повторялся.

— Тьфу! Дебил! Осел! Коряга.

— Прости, я, кажется, перестарался.

— Да ты самый настоящий садист! Совсем залягал, чтоб тебя!

Он стал выискивать самых классных соперников. Радовался встрече с ними. Наблюдал и запечатлевал в памяти технику тех самых бросков, которые заставляли его лететь на ковер самым позорным образом. Тут же вскакивал и снова провоцировал противника на прием, принуждал его полностью использовать свой технический арсенал. Он вызывал на себя даже такие неприятные приемы, как «рычаг» или «удушение», короче, все, что помогало ему самому приобретать опыт. Он охотно сдавался. А ведь раньше не был на это способен. Раньше он стискивал зубы и сдавался только тогда, когда заставляла боль. Со временем он научился проигрывать. Похлопывал по ковру спокойно, с улыбкой[39]. Это экономило и время, и силы.

— Ты что, постучал от нечего делать?

— Нет, ты меня отлично поймал на прием. Чистая работа.

— В самом деле?

— Да. Я ничего не мог поделать.