Соло для пистолета с оркестром

— Нашелся дядя, — так же уверенно продолжал врать Глазов. — Он и оставил Никольскому квартиру в Москве.

— В самой Москве? — ахнула Валентина Константиновна. — Ну надо же! Кто бы мог подумать!

Глазов поднялся, потом вдруг вспомнил:

— Скажите, если мне не изменяет память, человек, выезжающий за рубеж на постоянное место жительства, должен получить письменное разрешение родителей? Тем более если он единственный сын у Матери и отца у него нет. Ведь так?

— Ну да. Так оно и было. А что?

— Значит, его мать бумаги подписала?

— Ну конечно!

— Спасибо за помощь!

Он сказал Валентине Константиновне «до свидания» и покинул ее кабинет. Он знал теперь, как попал за границу Андрей Никольский. Очень даже простым способом. Где же он болтался целый год, а главное, где подцепил свою темнокожую журналистку? У Глазова сразу возникла догадка на этот счет.

На улицу Дмитрий вышел в прекрасном расположении духа. И бодро направился к скверику, где оставил машину. Солнце пока светит, птички поют, в машине сидит любимая женщина и ест мороженое на пару с противной собакой. Собака! Глазов тяжело вздохнул. Уже не рычит, но зато, кажется, начинает ревновать.

— А мне мороженое? — спросил он, заглядывая в машину.

— Тебе я покупать не стала, — сказала Юлия.

— Не заслужил?

— Я же не знала, сколько ты пробудешь в паспортном столе! Оно могло растаять.

— Ладно. Я сам куплю себе мороженое.

Он уже приметил на въезде в город маленькое кафе и решил, что можно посидеть немного в прохладе, с мороженым и без собаки. Собак, слава богу, в кафе не пускают. Повеселев, Дмитрий завел машину.

Кафе называлось «Умка», из чего можно было сделать вывод, что здесь продают именно мороженое. Белый медвежонок на вывеске держал в лапах вазочку с цветными шариками. Красным, синим и белым. Глазов толкнул тяжелую железную дверь и, держа Юлию за руку, спустился вместе с ней в полуподвальное помещение. В кафе никого не было, женщина за стойкой читала потрепанную книгу, и очень удивилась, увидев посетителей.

— Что-то хотели? — на всякий случай спросила она.

— Мороженое у вас есть?

— Пломбир в вафельном стаканчике. Местный. — Женщина все еще надеялась, что посетители уйдут.

— Давайте. Два, — сказал Глазов. — Гулять так гулять.

Они сели за столик. В гордом одиночестве. В столице подобные заведения на каждом углу, и не только те, в которых продают мороженое. В маленьком провинциальном городе никто в кафе не ходил. Мороженое местные жители предпочитали есть на ходу. Что же касается всего остального…

Тут вдруг что-то щелкнуло, и популярная певица жалобно затянула песенку о несчастной любви и женском счастье. Официантка, видимо, решила развлечь единственных посетителей.

— Что ты узнал? — спросила Юлия.

— Мороженое хочешь? — не ответил Глазов.

— Нет, спасибо. Прохладно здесь, — она поежилась.

— Послушай, не злись на меня. Давай бросим к черту это дело. Я перееду в твой дом, займусь хозяйством. Куплю корову, научу тебя ее доить. Кроликов заведем. Возьмем на развод у Кузьминичны. И пчел. Я же деревенский. Хочешь?

— Что ты узнал? — повторила она.

— Нет, я не могу тебя понять, хоть убей! Ты же не любила своего Петю. Я давно это понял. И плевать тебе, кто его убил и за что. Впрочем, меня ты тоже, кажется, не любишь. Тогда смысл всего этого?

— Мне надо чем-то заняться, — ответила она, а Дмитрий обиделся, потому что ожидал опровержения собственных слов насчет ее нелюбви. Но справился с собой и продолжил спокойно:

— Хороший ответ. Мне тоже. У тебя несчастье случилось? Я не имею в виду смерть любимого мужа. — «Любимого» было сказано с иронией. — Объясни мне, наконец, что тебя гонит с места на место? От кого ты прячешься? Я никуда больше не пойду, ни в одно учреждение, если не скажешь.

— Ну, хорошо… — Она тяжело вздохнула. — Да, со мной случилось несчастье. Это не разговор для кафе… — И она оглянулась.

— Мы одни. Женщина за стойкой читает. И потом, ей слышно только музыку. Так что?

— Я потеряла ребенка, — спокойно сказала она.

— Это я уже слышал. По-моему, это случалось не один раз, — осторожно сказал он.

— Да, случалось. Но потом я очень долго лечилась. Когда поняла, что мой брак может развалиться, я страстно захотела ребенка. Его все время не было дома. Мужа. Я никогда не знала, приедет Петр ночевать или не приедет, будет ужинать или тут же уснет, не сказав мне ни слова. Мы не разводились просто потому, что даже на это у него не было времени. И его устраивали наши отношения. Не думаю, что Петр имел любовниц. Фирма поглощала все его время. Я чувствовала себя полной идиоткой. Однажды, когда намекнула о своем одиночестве, он равнодушно сказал: «Займись чем-нибудь. Заведи любовника».

— И ты так и сделала? Это был Олег Станиславович?