Соло для пистолета с оркестром

— Будь проклят твой фильм! — с чувством сказала Юлия. — Из-за него все! Зачем я стала смотреть все кассеты? Хватило бы одной. Но я весь год копила ненависть, а потом увидела актера, похожего на своего Ванечку, и пришла в бешенство. Все было слишком уж похоже, за исключением мелких деталей. Даже имя. И я тоже была беременна, когда узнала, что мой любимый — подлец. Альфонс, живущий деньгами обеспеченных женщин. Он всю жизнь мою разрушил. Я поссорилась с единственной подругой. Ревновала жутко, хотя уже понимала, что и она у Вани не одна. Потом потеряла ребенка. Столько лет лечилась, сохранила последнюю беременность дольше того срока, на котором случались выкидыши. Но не выдержала такого потрясения. Он смеялся надо мной с этой своей юной блондинкой. Ведь Пети уже не было. Я стала ему не нужна. Эта девчонка… Ужасная особа. Вульгарная. Но молодая. Ты понимаешь меня? Молодая. И не надо было моему Ване никаких детей. А это был его ребенок. Не Пети. Тому уже несколько месяцев было не до меня. Это был страшный год. Одиночество и состояние, близкое к полному отчаянию. Я подумывала о самоубийстве. Но понимала, что он все равно не заплачет, этот бездушный эгоист. Будет смеяться вместе со своей вульгарной блондинкой и радоваться, что так удачно от меня отделался. Я не хотела доставить такого удовольствия ни ему, ни ей. А потом пришел Митя. Я была ужасна в своих тренировочных штанах, разбитая и больная. Думала только о своем горе. Все случилось внезапно. Он оставил кассеты и ушел. И еще сказал, что хочет мне помочь найти человека, который совершил все четыре убийства. Мне было тоскливо, я стала смотреть фильмы, и все сложилось одно к одному. Я не отдавала себе отчета в том, что делаю. У меня был пистолет. Я смотрела на актера, который играл в твоем фильме, и думала о Ване. А потом поехала и убила его.

— Юля… — беспомощно сказал он.

— Нет, ты послушай! Тогда я и не думала спастись. Было все равно, поймают меня или нет. Повезло, как всегда бывает в таких случаях. Свидетели путались в показаниях, номера и марки машины никто не запомнил. Я убила его у подъезда, у самых ступенек. Был вечер. Я села в машину и уехала. Никто не смог описать, как выглядела женщина. Очки и темные волосы. Скорее всего, парик. Меня допросили, как случайную знакомую Лебедева, и почти оставили в покое. Но милиция, конечно, копала. Я уже хотела признаться, но тут снова появился Митя. Понимаешь, что-то со мной произошло. Я почувствовала, что интересна ему. Он был женат, бедный мой мальчик. Впрочем, и сейчас женат. Но он так смотрел… Я уже научилась различать, где правда, а где ложь. Главное, что Митя молчал. Стеснялся, боялся показать, как я ему нравлюсь. И впервые за весь год я словно проснулась и захотела жить. Захотела этого страстно. И любви тоже захотела. Это было уже не ослепление, а нежность. Безумная нежность к этому мальчику. И я стала спасаться, как могла. Мне расхотелось в тюрьму. Я стала искать выход. Если бы Митя доказал, что существует серийный убийца, я была бы спасена. Слишком уж похожий сюжет. Впрочем, это не удивительно. Сколько нас, обманутых женщин, ходит еще по земле! Он старался, бедный мой мальчик. И я услышала тогда твое имя: Аким Шевалье. Сразу сказала ему, что это полный бред. Ты умер. Ты так убедительно умер тогда.

— Я… — начал было он, но Юлия оборвала:

— Не надо. Митя и так все знает. Мы вместе искали твои следы. Я не верила. Может быть потому, что для меня ты умер еще тогда, когда перестал отвечать на мои звонки и письма. Помнишь случайную встречу в магазине? Потом мы увиделись только на твоих похоронах, — горько усмехнулась она. — Я была там. Я знаю теперь даже, что за человек лежит в той могиле, на которую я не раз приносила цветы. Когда Митя доказал мне, что Андре Никольски — это Аким Шевалье, я сама хотела рассказать ему, что это мой сводный брат. Но тогда Митя мог с полным правом спросить, почему я не была с самого начала откровенна? Перестал бы мне доверять. Мне не хотелось никаких признаний, ничего из моей прошлой жизни, что могло бы его огорчить. Он хотел сделать все сам. Так гордился своим талантом, своими выдумками. Я потакала, как могла. Пусть думает, что он — самый гениальный сыщик на всем белом свете.

Это его любимая игрушка, жестоко ее отнимать. Я наконец-то была по-настоящему счастлива с ним. И любима. И за те два месяца, что мы прожили вместе в этом доме, привыкла к своему счастью. Оно мне дорого. Самое дорогое, что у меня осталось. И теперь я его теряю.

— Так тебя подозревают в убийстве? — хрипло спросил Аким Шевалье.

— Да. Вчера меня вызывал Мельников. На Петровку. Аким, он нашел нового свидетеля! Вернее, свидетель нашелся сам. Кто-то вернулся из длительной командировки и захотел дать показания. Они теперь знают, что это была моя машина. Знают ее марку и номер. Аким, я дам тебе пистолет.

— Зачем? — не понял он.

Юлия разволновалась. Заговорила быстро и бессвязно: