Соло для шпаги

Окончательно прийти в себя мне помогло вылитое на голову ведро воды. Оказалось, что стою я перед большим домом, по всей видимости, принадлежавшим местному старосте. Эльфийская толпа притихла и раздалась в стороны, открыв моему взору высокого, богато одетого светловолосого эльфа, глядящего на меня с нескрываемым презрением.

Один из моих сопровождающих очень уважительно обратился к нему на своем языке. Из всего сказанного я уловил только, что передо мной некий эрл Мереон Азкаррага. Много ли в Анкилоне домов, дающих право называться эрлом? Понятия не имею! Важно сейчас было лишь то, что в этом разбойничьем отряде он явно был предводителем.

– Как посмел ты, сегд, убивать высокородных эльфов? – высокомерно процедил сквозь зубы эрл.

– Высокородные эльфы немного заблудились, – ответил я, сам удивляясь своему спокойствию. – Граница Анкилона немного севернее этих мест, так что я нахожусь на своей земле.

– Это исконно эльфийские земли, сегд! Запомни это хорошенько!

– Да у вас куда ни плюнь, – тут я демонстративно сплюнул себе под ноги, – везде эльфийская земля!

– Мой народ был великим, когда твои предки еще лазали по деревьям! – Глаза эрла гневно сверкнули. – Скоро мы вернем все свои земли и снова сделаем Анкилон великим!

– Очень смешно! – усмехнулся я. – Вы вторглись на земли Нугулема и дали королю Хуану прекрасный повод разобраться с вами один на один и с чистой совестью вышвырнуть не только отсюда, но и из долины Акутель. А ваши союзники и не подумают вступиться, потому что ни в чьи планы большая война не входит.

Моя дерзкая речь вызвала новую бурю негодования среди членов эльфийского отряда. Подозреваю, что, не находись здесь эрл Мереон Азкаррага, я был бы уже снова бит. Впрочем, его перекошенное гневом лицо тоже не сулило мне ничего хорошего.

– Вздернуть его! – прошипел Мереон, указывая рукой на перекладину ворот подворья старосты.

Толпа радостно взвыла, меня схватили, и не успел я и глазом моргнуть, как уже стоял на чурбаке с петлей на шее. Чертовски обидно заканчивать свою жизнь на виселице, но, видно, так уж мне на роду написано. Говорят, что повешенные умирают не от удушья, а от разрыва шейных позвонков. Правда ли? К сожалению, сейчас я это выясню, только вот рассказать уже никому не смогу.

Без лишних церемоний Мереон махнул рукой, и кто-то услужливо выбил из-под меня чурбак. В тот же миг петля резко сжалась, заставляя меня изо всех сил напрягать мышцы шеи. Но никакие мышцы не способны долго удерживать вес всего тела. Петля все сжималась, воздуха для дыхания совсем не осталось, как не осталось и сил цепляться за жизнь…

Глава 10

Де Монтегю нашел ла Вивьера в грязной комнатке придорожного трактира неподалеку от Энсенадо. Тот сидел за столом в окружении пустых бутылок и при свете двух свечей задумчиво выводил гусиным пером ровные строки на листе бумаги.

– Я уж испугался, что ты пьян, дружище, – усмехнулся капитан, скидывая дорожный плащ.

– Ты же знаешь: я либо пью, либо пишу стихи, – все еще находясь под действием своей поэтической музы, медленно ответил ла Вивьер. – Бутылки опорожнил де Сан-Лоренцо.

Лейтенант кивнул в сторону кровати, на которой, раскинув в стороны руки, храпел вышеупомянутый сосед по комнате. Де Монтегю поморщился: он сам редко распахивал объятия Бахусу и среди подчиненных не приветствовал пьянства. Уж слишком много было в его жизни примеров пагубного воздействия избыточных винных паров на людские судьбы.

Подойдя к столу, капитан на правах старого товарища преодолел робкое сопротивление автора, вытащил лист из-под его руки и, поднеся его к свече, прочел последние строки:

Ты просто верь: весна придет,
и южным свежим ветром
печаль твою она снесет,
рассыплет серым пеплом…

– О боже! Ты неисправим!

– Отстань, женщинам нравится! Остальные пусть не читают!

– Что по нашему вопросу? – спросил де Монтегю, возвращая ла Вивьеру пергамент.

– Командор в гневе? – вопросом на вопрос ответил лейтенант.

– Абсолютно спокоен, – усмехнулся капитан Ожерского легиона и тут же уточнил: – Спокоен настолько, что мне страшно находиться с ним рядом. Я и сюда отправился, чтобы быть подальше от графа. Клянусь честью, мне кажется, что однажды он очень спокойно всадит мне нож в спину и тут же забудет о моем существовании!

– Что есть, то есть, дружище Карлес, – согласно кивнул головой собеседник. – Я тоже боюсь молчания де Бернье больше ругательств. Если он ругается, значит, еще не все так плохо, а вот если молчит – быть беде.

– Так зачем же ты, Серхио, пошел на эту странную сделку и упустил нашего друга Смычка?

Капитан уселся на скрипнувший под его весом табурет, предварительно пододвинув его к столу, и, бросив на свободное от бутылок место шляпу и перчатки, уставился на товарища ироничным взглядом. Тот же в это время задумчиво чесал затылок, стараясь сообразить, с кем из его людей уже успел пообщаться де Монтегю и откуда узнал детали произошедшего.