Соло тишины

Пошёл рядом с красивой нарядной женщиной, не задумываясь при этом, что его внешний вид вовсе не соответствует предстоящему торжественному мероприятию. Идти было недалеко, он и раньше бегал в музыкальную школу один, в то время как других детей приводили взрослые. Школа располагалась близко от его дома, и даже удивительно, что за последние годы он ни разу не проходил мимо – переулки эти находились в стороне от центральных улиц, поэтому сворачивать туда не было никаких причин.

Теперь он будто снова, как в своём недавнем сне, вернулся в прошлое, только прошлое это было другим, более явственным и осязаемым, и совсем не походило на сон: вот высоченная лестница, с которой зимой невозможно было спускаться, потому что снег не убирали, тогда он, как и другие мальчишки, садился на свой портфель и скатывался вниз. Клёны, посаженные по обе стороны когда-то давным-давно, и которые раньше никак не могли вырасти, потому что у них всё время обрывали верхушки, теперь вымахали огромными и склонёнными ветвями образовывали тоннель. Гоша представил, как наверняка красиво здесь будет, когда зазеленеет листва. Напротив раньше располагался книжный магазин, там они покупали ноты. Теперь здесь открыли магазин для садоводов, и наверняка ноты уже не продавались нигде, и может быть даже современные дети каким-то другим способом, но не по нотам, учили музыку.

Дальше располагался длинный старой постройки дом с глубокой аркой – здесь до сих пор и находилась музыкальная школа. Дома раньше строили на совесть, поэтому сохранился он превосходно и за последние годы ничуть не обветшал. В этой арке пацанами они прятались от преподавателей и украдкой покуривали, зажимали девчонок, представляя себя крутыми взрослыми и грезя своим блестящим будущим. А после не заметили, как это будущее наступило – вовсе не такое блестящее, как хотелось бы. Да только сравнивать картинки желаемого и действительного было уже некогда.

– Здесь ничего не поменялось, – заметил Гоша, потому что молчание казалось уже каким-то неловким.

Спутница его оживилась.

– Представляешь, по склону рядом с лестницей до сих пор сеют маки, – восхищённо воскликнула она.

– Наркоманам раздолье, – сказал Гоша.

– Нет, теперь садят декоративные, – добавила женщина и хотела сказать что-то ещё, но он перебил.

– Как ты думаешь, что лучше, музыка или тишина? – спросил задумчиво и с некоторой робостью.

Она усмехнулась, видимо не ожидала такой вопрос. Вспомнила, что Гоша и ребёнком был очень странным, а ведь странности с годами только усиливаются у таких вот непростых людей. И вот они дошли уже почти до этой арки и ей почему-то стало страшно оттого, что он идёт рядом. Она немного отодвинулась в сторону и глянула искоса в его глаза – там увидела сумасшедший огонь и даже обожглась, ещё разглядела ярость, может быть даже отчаянную решимость, которой в нём никогда раньше не наблюдалось, потому что ребёнком он был очень робким и стеснительным. Тогда всё-таки решила ответить на его вопрос, потому что он настойчиво ждал.

– Что лучше, что хуже – каждый для себя выбирает, – сказала она. – но мне кажется, важнее всё-таки тишина.

– Правда? А почему? – переспросил он.

Сейчас только Аня, задумчиво окинув спутника с головы до ног, заметила, что даже одет он с небрежностью сумасшедшего.

– Просто из тишины обычно рождается пустота, – сказала она. – хотя может быть тишина и пустота это одно и то же, а люди всегда стремятся заполнить пустоту хоть чем-нибудь, пусть даже разными беспорядочными звуками.

Гоша усмехнулся, потому что был с этим полностью согласен – видимо людям с одинаковыми увлечениями проще понимать друг друга. Он в самом деле всегда удивлялся, как все вокруг с отчаянием хватаются за всё подряд, лишь бы не оставалось этой пустоты.

– А надо ли её заполнять? – спросил он вслух.

– Точнее, надо ли заполнять её чем попало, – добавила Аня, и заметила, что разговор между ними получается какой-то странный.

Опустила глаза. Но он смотрел на неё пристально и она чувствовала этот его настойчивый взгляд, чувствовала, как дрожь возбуждения пробежала по её телу – в самом деле в этом человеке, знакомом ей с детства, появилось теперь что-то особенное, чего она не встречала в других людях. Или может быть она сама, не зная как, оказалась в этот момент внутри его пустоты – в самом его сердце.

– А помнишь, раньше я всегда любила играть этюды, – сказала она, но он не помнил.

Он тоже почувствовал возбуждение и как подросток засунул руки в карманы брюк, чтобы это скрыть.

– Теперь вся моя жизнь – как нелепый этюд, – продолжала она.

– Почему? – спросил он, совсем не поняв, что она имеет ввиду.

Сам он был всегда уверен, что жизнь его походит больше на симфонию, ведь в самом деле этюд – это слишком коротко и несерьёзно.

Но вот они уже пришли – здесь правда намечался праздник.