Соло

Памятный камень оставил следы не только на теле Солдата. Их обычно деятельный друг стал временами приходить в совсем несвойственное ему меланхолическое, задумчивое состояние, нередко заражая им окружающих. Солдат немного отдалился от дружной компании ребят своей команды, по сухому признанию, недовольный их оценками событий на Стене, и не скрывал возобновленного тяготения к своему старому другу-одиночке. Было что-то неуловимо тревожное в этом тяготении, беспокоящее в то время только двух человек: молчаливую жену Солдата и предмет тяготения. Эти неясные тревоги утихали в обоих при взгляде на свисающую неловко руку Солдата.

* * *

Он нашел время, чтобы спуститься в селение сообщить о своем прибытии и узнать о Круглолицей. Хозяин лавки и его жена рассказали, что их дочь уехала в город за две недели до его возвращения и уже начала занятия. Он привычно почувствовал себя неловко среди обильного проявления благодарности, неуклюже отказывался от приглашения к столу и искал повода распрощаться. Необескураженный хозяин застал его все же врасплох предложением попробовать вино собственного приготовления. Они расположились на большой веранде за столом, на котором быстро появились графин вина, домашний сыр и теплый хлеб. Вино и сыр оказались превосходными. После нескольких бокалов он расслабился, слушал разговорчивого хозяина и наблюдал, как Монета радуется компании своего черноухого брата и подросшего за лето мальчика Круглолицей. За первым графином последовал второй, за ним еще один. Хозяйка тем временем подала ужин. Они расстались поздно вечером, навеселе, с сытыми желудками и в хорошем настроении. Он пообещал заходить в гости.

Корзина у входа в хижину снова стала заполняться регулярно, раз в неделю. Он опустошал ее первым делом и находил в ней продукты, заказанные книги, редкую почту, но не находил письма с написанным аккуратным почерком адресом. В один из длинных, проведенных за чтением дней отдыха он отложил книгу и стал сочинять письмо Круглолицей. Начавшись ясно, день постепенно нахмурился, обещая незатяжной и нехолодный дождь середины осени. Он лежал, обдуваемый влажным ветерком, наблюдал, как тучи обволакивают главную вершину, как оставляют следы на пыльной земле первые капли дождя, и перебирал беззвучными губами трудно дающиеся слова, пытаясь сложить их в трудно дающиеся предложения.

Письмо занимало его в течение нескольких недель. Много раз он мысленно начинал и мысленно перечеркивал его. Пребывая в нежном настроении, он повторял одно за другим нечасто произносимые слова, пока не ощущал во рту привкус фальши. В другое время он пробовал шутливую форму и неизменно уставал от своего остроумия. Не удовлетворялся он и непринужденным, дружеским тоном. Нужные слова не приходили.

* * *

Прошедшее лето казалось уже далеко позади. Он вновь почувствовал себя маленькой, непримечательной частицей ущелья и охотно не сопротивлялся способности ущелья полностью растворять в себе выходящий за его пределы мир. Солдат был его самой крепкой тянущейся к внешнему миру нитью. К концу осени, когда рука достаточно окрепла, Солдат был готов к тренировкам на скалах. Восстановление его спортивной формы вскоре стало их общим делом. Для начала они находили доступные с земли короткие отрезки скал. Он терпеливо подстраховывал своего друга и был его голосом благоразумия в моменты нетерпения или чрезмерного риска. Затем они перешли на более протяженные скалы, где он страховал Солдата веревкой, продернутой через карабин наверху. Прошло немного времени, и Солдат почувствовал себя достаточно уверенно для восхождений. Дело пошло веселее. Они снова стали обвешивать себя снаряжением и проходить один за другим маршруты, постепенно выбирая все более сложные. Восстанавливающемуся Солдату заметно легче давалась роль ведомого, дух соперничества между ними на время ослабел и не мешал наслаждаться вместе излюбленным времяпрепровождением. Они часто брали с собой на восхождения Монету. Наградой за их труды была благодарность собаки, неизменно приходящей в восторг от возможности разделить с ними компанию. Дружную тройку не остановили ни затяжные дожди поздней осени, ни первый, ни второй и ни третий снег зимы.

* * *