Соловей и роза

Не ведал жизни он и не растратил сил
В тоске бездействия, в чаду бесплодных
бредней;
Дикарь с младенчества, ее он полюбил
Любовью первой и последней.

Он не сводил очей с прекрасного чела;

Тоскливый взор его светился укоризной;
Он на нее смотрел: она ему была
Свободой, честию, отчизной.

Любимой песнию, улыбкой на устах

Напрасно скрыть она старалася страданья:
Он нежности любви искал в ее глазах —
И встретил нежность состраданья…

Расстались наконец. О, как порой легко

Прервать смущение бестрепетной разлуки!
Но в сердце у него запали глубоко
Порывы затаенной муки.

Ушел он на Восток. В горах, в развале битв,

Который год уже война его стихия.
Но имя он одно твердит среди молитв
И чует сердцем, где Россия…

Давно настала ночь, давно угас костер, —

Лишь два штыка вдали встречаются, сверкая,
Да там, на севере, над самой высью гор
Звезда сияет золотая.

Сонет

Угрюм и празден часто я брожу:
Напрасно веру светлую лелею, —
На славный подвиг силы не имею,
Для песни сердца слов не нахожу.

Но за тобой ревниво я слежу,

Тебя понять и оценить умею;
Вот отчего я дружбой горд твоею
И близостью твоею дорожу.

Спасибо жизни! Пусть по воле рока

Истерзана, обижена глубоко,
Душа порою в сон погружена, —

Но лишь краса душевная коснется

Усталых глаз – бессмертная проснется
И звучно затрепещет, как струна.

Шиллеру

Орел могучих, светлых песен!
С зарей открыл твой вещий взор,
Как бледен, как тоскливо тесен
Земного ока кругозор!

Впервой ширяясь, мир ты мерил

Отважным взмахом юных крыл…
Никто так гордо в свет не верил,
Никто так страстно не любил.

И, веселясь над темной бездной,

Сокрывшей светлый идеал.
Никто земной в предел надзвездный
Парить так смело не дерзал.

Один ты океан эфира

Крылом надежным облетел
И в сердце огненное мира
Очами светлыми глядел.

С тех пор у моря света вечно

Твой голос всё к себе зовет,
Что в человеке человечно
И что в бессмертном не умрет.

«Какая ночь! Как воздух чист…»

Какая ночь! Как воздух чист,
Как серебристый дремлет лист,
Как тень черна прибрежных ив,
Как безмятежно спит залив,

Как не вздохнет нигде волна,

Как тишиною грудь полна!
Полночный свет, ты тот же день:
Белей лишь блеск, чернее тень,

Лишь тоньше запах сочных трав,

Лишь ум светлей, мирнее нрав,
Да вместо страсти хочет грудь
Вот этим воздухом вздохнуть.

«Я целый день изнемогаю…»

Я целый день изнемогаю
В живом огне твоих лучей
И, утомленный, не дерзаю
К ним возводить моих очей;

Но без тебя, сознавши смутно

Всю безотрадность темноты,
Я жду зари ежеминутно
И всё твержу: взойдешь ли ты?

«Твоя старушка мать могла…»