Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи

Отец Феофан заботился о своем бывшем сожителе и по возможности посылал ему необходимое. Но скоро местопребывание отшельника было открыто одним из монастырских служителей, который донес о пустыннике архимандриту Иерониму. Архимандрит распорядился привести его в монастырь и возвратить в просфорню. Но Климент не имел покоя, снедаемый желанием жить в пустыне. С наступлением весны он опять получил от старца дозволение идти в необитаемые места.

Отец Феофан сначала скорбел, потеряв своего друга Климента, потом сам тайно ушел из монастыря и в самых отдаленных местах острова стал отыскивать своего единомысленного сожителя.

Не найдя его, он близ так называемого Ягодного озера, в десяти верстах от монастыря, устроил себе землянку, в которой сам также стал пустынничать. Ночами он пел Псалтирь и клал поклоны, а днем с молитвой занимался необходимыми трудами: собирал мох и корни для пищи. Его давнее желание подражать древним святым анахоретам теперь было удовлетворено — душа его чувствовала себя в пустыне, как совершенно в сродной себе стихии. Диавол, однако, страшил старца Феофана разными видениями: иногда, казалось ему, являлись дикие звери или прилетали во множестве хищные птицы и поднимали крик; иногда представлялось как бы конное войско врагов, иногда он даже физически страдал он от бесовских побоев. Тогда повергался он перед Богом, прося помощи и заступления, и — Господь спасал его.

И все-таки надежда отыскать где-либо своего духовного друга Климента или найти других отшельников не оставляла старца Феофана. С этой целью он время от времени обходил соседние горы и удолия. Однажды он сподобился отыскать двух пустынников, семь лет обитавших в одной укромной келье. Проведя у них ночь, он узнал чин их моления: встав в полночь, один делал поклоны, а другой, воздев руки, молился о себе и о брате своем; потом первый становился на его место, а второй брат творил поклоны. В другой раз, ходя по острову, он встретился с посланными отыскивать его самого: с ними он возвратился в монастырь.

Вскоре пустыннолюбец Феофан был послан настоятелем в поселок Суму для надзора за Соловецким подворьем. Жизнь среди мира изменила духовное настроение отца Феофана. Три с половиной года он пробыл в Сумах в житейских попечениях и потом был послан в Архангельск для необходимых монастырю закупок. После этого преемник архимандрита Иеронима по настоятельству, архимандрит Герасим, назначил его экономом обители. Здесь, в многолюдной обители через звонаря монастыря он однажды получает приветствие от своего прежнего сподвижника.

«— Разве жив еще Климент?» — с некоторым страхом спросил старец Феофан.

— Жив, — отвечал звонарь и рассказал свою встречу с отважным Климентом» (7, с. 103).

Будучи в Свято-Троицком Анзерском скиту и посетив Голгофскую гору, звонарь на обратном пути, собирая ягоды, потерял дорогу, блуждал два дня по острову, а на третий, увидев дым, исходящий как бы из горы, обрадовался своему спасению. Подой–дя к горе, он нашел малое отверстие, а затем и дверь в келью, в которую вошел с обычной молитвой. Здесь он увидел пустынника, стоящего на молитве, поклонился ему, сел и, по его просьбе, рассказал о себе. Пустынник узнал в звонаре давнего своего знакомца и сказал, что он Климент, бывший сотрудник инока Феофана в просфорне. На вопрос звонаря, как он попал сюда и как жил все это время, отшельник Климент отвечал:

— Выйдя из монастыря, я пошел к морю. На берегу нашел три бревна, сделал плот и на нем пустился в плавание, взывая: «Господи Иисусе Христе, Боже мой! Ты ведаешь мое намерение: желая служить Тебе Единому, бегаю людей. Если Тебе угодно спасти мою душу на этом острове, удержи меня здесь, а если предназначил мне иное место, веди туда. Молю Тебя, Владыко, не лиши меня Твоего Промысла, но да будет во всем Твоя святая воля» (6, с. 120). Молясь так, я начал удаляться от берега, гребя обломком дерева. Подул попутный ветер, и я скоро пристал к Анзерскому острову. Отыскивая место, удобное для жительства, я пришел сюда, выстроил здесь хижину и шестой год в безмолвии служу Господу.

«— Скажи, чем ты питаешься, — спросил звонарь, — и не беспокоят ли тебя нечистые духи?

Пустынник указал ему на коренья, называемые вакха, которых было на острове много. Их истирал он в муку и мешал с березовой корой, приготовляя хлеб.

— Вот чем питает меня Владыка мой. Пребывание мое здесь блаженно и небесно благодатью Божией, как и всякого, истинно избравшего безмолвие. Одна нам всем пустынникам напасть — от бесов, злобы которых, впрочем, никто по–настоящему и не знает, кроме нас. Но всесильна Божия благодать, и трудно им прати (идти — Ред.) против рожна. Вначале я много страдал от их коварства: то страх наводили они на меня разными привидениями, то в сон ввергали, особенно в часы молитвы, то пищу предлагали прежде времени, чтобы нарушил пост по— хотением. Случалось и раны терпеть от них на теле, и оставаться едва живым. Но ради терпения и моей веры в Господа, Всесильного Спасителя нашего, теперь прекратились все их козни.