Соловьиное эхо

Когда на серый, мутный небосклон
Осенний ветер нагоняет тучи
И крупный дождь в стекло моих окон
Стучится глухо, в поле вихрь летучий
Гоняет желтый лист и разложен
Передо мной в камине огнь трескучий, —
Тогда я сам осенняя пора:
Меня томит несносная хандра.

2

Мне хочется идти таскаться в дождь;
Пусть шляпу вихрь покружит в чистом поле.
Сорвал… унес… и кружит. Ну так что ж?
Ведь голова осталась. – Поневоле
О голове прикованной вздохнешь, —
Не царь она, а узник – и не боле!
И думаешь: где взять разрыв-травы,
Чтоб с плеч свалить обузу головы?

3

Горят дрова в камине предо мной,
Кругом зола горячая сереет.
Светло – а холодно! Дай обернусь спиной
И сяду ближе. Но халат чадеет.
Но вот точь-в-точь искусств огонь святой:
Так ближе – жжет, отдвинешься – не греет!
Эх, мудрецы! когда б мне кто помог
И сделал так, чтобы огонь не жег!

4

Один, один! Ну, право, сущий ад!
Хотя бы черт явился мне в камине:
В нем много есть поэзии. Вот клад
Вы для меня в несносном карантине!..
Нет, съезжу к ней!.. Да нынче маскарад,
И некогда со мной болтать Алине.
Нет, лучше с чертом наболтаюсь я:
Он слёз не знает – скучного дождя!

5

Не еду в город. «Смесь одежд и лиц»
Так бестолкова! Лучше у камина
Засну – и черт мне тучу небылиц
Представит. Пусть прекрасная Алина
Прекрасна. – Завтра поздней стаей птиц
Потянется по небу паутина,
И буду вновь глядеть на небеса:
Эх, тяжело! хоть бы одна слеза!

1840

Колодник

С каждым шагом тяжкие оковы
На ногах и на руках гремят,
С каждым шагом дальше в край суровый —
Не вернешься, бедный брат!

На лице спокойствие могилы,
Очи тихи; может быть, ты рад,
Что оставил край, тебе немилый?
Помолися, бедный брат!

1840

Греция

Там, где под оливами, близ шумного каскада,
Где сочная трава унизана росой,
Где радостно кричит веселая цикада
И роза южная гордится красотой,

Где храм оставленный подъял свой купол белый
И по колоннам вверх кудрявый плющ бежит, —
Мне грустно: мир богов, теперь осиротелый,
Рука невежества забвением клеймит.

Вотще… В полно́чь, как соловей восточный
Свистал, а я бродил незримый за стеной,
Я видел: грации сбирались в час урочный
В былой приют заросшею тропой.

Но в плясках ветреных богини не блистали
Молочной пеной форм при золотой луне;
Нет, – ставши в тесный круг, красавицы шептали…
«Эллада!» – слышалось мне часто в тишине.

1840

«На заре ты ее не буди…»