Солженицын и действительность

Читатель уже знаком с практическими рекомендациями Солженицына, поэтому настораживает внимание его приглашение «подняться много выше, чем политические характеристики».

Усилиями класса партийных бюрократов мир разделён на концентрационный лагерь, в котором находится треть человечества, и западный мир — носитель свободы, при всех своих недостатках. Отрицать этот факт или считать примитивным суждение о разделении мира на две системы можно только, когда утрачено чувство реальности.

Политические, исторические, экономические, научные, религиозные суждения различным образом отражают любую общественную систему. Они имеют свои особенности, и оценки могут быть грубыми, тонкими, практическими, теоретическими, моральными, аморальными и т. д. Средства техники могут помочь оторвать от земли тело; молитва, мистическое озарение возвышают душу, — концепции, исключающие фантазии приводят к возвышенному образу мыслей.

Когда тоталитарные режимы делают всё необходимое для сокрушения Свободного мира, по меньшей мере странно призывать человечество в заоблачные выси и считать политические суждения — суждениями «посредственного уровня». Непонятно также, как Солженицын успел забыть свои призывы к «вождям» об их отказе от мирового господства.[55] Можно считать и называть деятельность «вождей» посредственной, но она не перестанет от этого быть крайне вредной и опасной для всего человечества.

Солженицын против «страстных политических ярлыков». Его «Письмо вождям» не убедило партийных бюрократов и есть основание думать, что новая речь тоже не изменит их язык: они по-прежнему будут обзывать своих западных благодетелей империалистами, эксплуататорами, реваншистами, милитаристами, расистами. Так для кого пожелание Солженицына? Для западных политиков, поведение которых в отношении СССР и без того преисполнено робости, уступок, страха перед окриками «вождей», мечтающих поставить их на колени?

2. S.O.S. (Спасите наши души!)

«…главная опасность не в том, что мир расколот на две альтернативные социальные системы, а в том, что обе системы поражены пороком и даже общим, и потому ни одна из систем при её нынешнем миропонимании не обещает здорового выхода».

После этой декларации Солженицын довольно верно объясняет порочный путь цивилизации, построенной «на принципе: человек — мера всех вещей и человек превыше всего».

Письмами и призывами не воротишь веками упущенное; веру в Бога сразу не вдунешь. Центральный вопрос наших дней — борьба за сокрушение деспотий. Не следует отвлекать людей предложениями, которые при наличии дружной элиты потребуют десятков лет трудов и борьбы. Сначала надо спасти человечество от гибели, а потом и, если возможно параллельно, заняться ремонтом душ. Одинаково относиться к обеим системам недопустимо: в Свободном мире поддерживается высокий уровень жизни, гражданские свободы, нет бесчеловечной эксплуатации. Поскольку страны обеих систем населены людьми, не свободными от последствий первородного греха, они поражены пороками. Но на основании этого факта нельзя ставить знак равенства между тиранией и свободным миром.

Солженицын не видит здорового выхода ни для одной из систем, но гибель человечества не неизбежна, и пессимизм Солженицына необоснован. Мир в его развитии можно уподобить дереву. Его зеленая верхушка — Свободный мир, сухие сучья — тоталитарные режимы, живые ветви — страны третьего мира с самобытными традициями. Сухие сучья надо, как можно скорее убрать, иначе, если в них ударит молния, то от пожара сгорит всё дерево.

3. «Дуги гнут с терпеньем и не вдруг» (И. Крылов)

«…мы научились уже, что физическим сотрясением государств, что насильственными переворотами открывается путь не в светлое будущее, а в худшую гибель, в худшее насилие. Но если и суждены нам впереди революции спасительные, то они должны быть революциями нравственными, то есть неким новым феноменом, который нам предстоит ещё открыть, разглядеть и осуществить».

Солженицын накладывает запрет на революцию («насильственный переворот») в настоящем и будущем. Но не следует смешивать силу и насилие.[56] Освободители должны сокрушить режим, который держится на любых видах насилия; от них зависит, чтобы их борьба не перешла в насилие.