Солженицын и Сахаров

Поворот к демократии произвел и у нас в стране то разделение труда между различными отраслями умственной деятельности, о котором писал Чернышевский. При этом даже в литературе наибольшее влияние приобрели такие прямые и более краткие формы, как очерк и публицистика. Уже в конце 1988 года вниманием общества овладели публицисты, а в 1989 году самым захватывающим зрелищем для публики стали заседания Первого Съезда народных депутатов СССР. Не писатели, а сами политики оказались в центре "умственного движения" в обществе. Политику, как известно, часто сравнивают с театром, но она не перестает быть при этом и частью реальной жизни. В 1989-1990 гг. тройной занавес этого театра стал раскрываться перед публикой, которая и сама оказалась частично втянутой в ход развернувшегося спектакля. Тот "бой двумя колоннами", который в начале 70-х годов вели с властями Солженицын и Сахаров, казался теперь далекой историей. Всех волновал уже другой "бой" политическое соперничество между Горбачевым и Ельциным. В Москве уже в сентябре 1990 года проходили массовые манифестации под лозунгами: "Горбачев - нет!", "Ельцин да!". Вокруг Кремля в отдельные дни появлялись даже танки. К тому же публику все больше и больше волновали не проблемы истории и литературы, а растущие трудности: нехватка продуктов, очереди, рост цен. В республиках Союза на первое место в умах интеллигенции вышли национальные проблемы. Рушился социалистический лагерь, росли угрозы для единства и целостности Советского Союза. И как раз в разгар этих волнений и неурядиц был получен из далекого Вермонта программный манифест А. И. Солженицына под претенциозным заголовком "Как нам обустроить Россию?" и скромным подзаголовком "Посильные соображения". 18 и 20 сентября 1990 года манифест Солженицына в виде отдельной брошюры был опубликован в качестве приложения к газетам "Комсомольская правда" и "Литературная газета" тиражом в 27 миллионов экземпляров. Брошюру Солженицына продавали по всем газетным киоскам по три копейки за экземпляр, и она дошла таким образом не только до всех провинциальных городов, но и до любого глухого угла. Большинство российских граждан свое главное впечатление о Солженицыне получило поэтому не по его "Нобелевской лекции" и не по "Архипелагу", а по его новой статье. И впечатление это было не очень благоприятным.

82

Как обустроить Россию?

"Часы коммунизма свое отбили, - писал Солженицын. - Но бетонная его постройка еще не рухнула. И как бы нам вместо освобождения не расплющиться под его развалинами". Это было разумное предупреждение, но те методы, с помощью которых писатель предлагал разобрать побыстрее "бетонную постройку коммунизма", трудно было одобрить.

Нет нужды разбирать сегодня все предложения Солженицына, которых в небольшой брошюре я насчитал более двухсот. Многие из критических высказываний писателя были справедливы. Но вызывал возражение сам тон его критики - грубой, предельно резкой, безапелляционной, размашистой и полной преувеличений. Неумной и бездарной была, по мнению Солженицына, политика всех российских властителей XVIII и XIX веков, создавших слишком большую и неподъемную для русского народа империю. Эта империя лишь истощала русское национальное ядро, чего не понимали ни цари, ни дворянство, а позднее и "наша стойкая и достойная эмиграция, которая несла через свою нищету и беды мираж Империи". Россия должна стремиться не "к широте Державы, а к ясности духа в остатке ее". Этой ясности духа не было в России и в XX веке, что привело к духовной катастрофе Семнадцатого года. После этого рокового года Россия "влачилась за слепородной и злокачественной утопией", "загубила десятки миллионов своих сограждан", "опозорила нас", "представила всей планете как лютого, жадного, безмерного захватчика". Для изображения советской действительности последних десятилетий Солженицын не жалеет черной краски: - "Под обезумелым руководством мы вырубили свои богатые леса, выграбили свои несравненные недра, изнурили наших женщин, детей пустили в болезни, в дикость, в подделку образования. В полной запуши у нас здоровье, и нет лекарств, даже еду здоровую мы забыли. Бесправие разлито по всем глубинам страны, а мы только за одно держимся: чтоб не лишили нас безуёмного пьянства". Виноваты были во всем коммунисты. Но и появившаяся теперь демократическая оппозиция ничем не радует Солженицына. "Она натянула на себя балаганные одежды Февраля - тех злоключных восьми месяцев Семнадцатого года". "Избравшись к практическому делу, демократы проявляют нечувствие по отношению к Родине, сдвигаясь в хаос после людожорской полосы в три четверти века". Не внушает писателю доверия и церковь.

83