Солженицын и Сахаров

ный язык брошюры. "Распропаший отток бюджета", "неотложная закладка долгорастущего", "заманчивая исчужа", "чернонародье и верховластье", "заманные лозунги и захлебчивые ораторы", "круговое наверстывание", "вынекнет из обморока самобытность окружного края", "избранцы" и т. п.

На рассмотрении Верховного Совета СССР находилось осенью 1990 года много разных проектов экономической и конституционной реформы, включая и программу "500 дней" Григория Явлинского. Но проект Солженицына никто не собирался принимать к обсуждению. Выступая на одном из пленарных заседаний, Горбачев заявил, что предложения "великого писателя неприемлемы", что "он весь в прошлом", что он "не должен ходить по этой земле с ножницами и плугом и не должен пытаться разделить ее и размежевать". Еще более резко высказались по поводу предложений Солженицына народные депутаты СССР от Украины и Казахстана. Печать обсуждала брошюру Солженицына очень вяло и всего лишь одну-две недели. Солженицын сетовал позднее, что его голос не был услышан, и что его брошюра была прочитана неверно. Это не так. Брошюра Солженицына была прочитана внимательно, но ее никто не поддержал. Да и к кому, к каким слоям населения, к каким общественным течениям обращался писатель? Интеллигенция оставалась для него презираемой "образованщиной". Профессиональные политики "подменяют голос народа". Политические партии только "морочат провинцию и деревню", а их борьба гораздо худшая беда для народа, чем война, голод, мор или любой другой гнев Бога". Нет надежды на тех коммунистов, которые пытаются провести "пустую перестройку". Но и новые российские демократы - это "на три четверти недавние угодники брежневщины", так что незачем слушать их "грязные уста". Из кого же тогда можно составить "сочетанную систему управления" Россией?

Солженицын с непонятной и ненужной мелочностью рисует свои представления о формах и институтах будущего управления Российского Союза, вникая в разного рода подробности голосования, устройства и численности Государственной Думы, местных органов власти и т. п. Но нет никакого смысла разбирать и обсуждать эти предложения, раз не подходит сама идея или предложение писателя отказаться не только от Советского Союза и от коммунистической идеологии, но и от Российской Федерации как многонационального государства.

Солженицын признавал, что он в одиночку все же не в со

86

стоянии разработать основы устройства всех институтов Российского Союза: "я не имел возможности говорить в этой сжатой работе об армии, милиции, судебной системе, законодательстве, о профсоюзах и экономике". Поэтому он предлагает собрать на совет по этому поводу - нет, не самых мудрых или авторитетных, а "самые здравые практические умы, самые энергичные люди должны сойтись". Но он не называет ни одного имени. Да и кто их соберет, если даже церковной иерархии писатель выражает явное недоверие? Только одно имя и названо на первой странице брошюры - это сам Солженицын.

Обсуждения солженицынского манифеста в СССР и в России фактически не было. В печати появилось несколько комплиментарных откликов, авторы которых сравнивали Солженицына с Конфуцием; и у того, и у другого приоритет отдавался моральным ценностям, хотя и очень разным. Но были и очень резкие отрицательные отзывы. "Грустно читать рассуждения Солженицына о том, как надо снизу растить честную власть", "Писатель призывает Россию уйти в лес", "Это призыв забраться в нору православия" и т. д. Впервые в нашей публицистике прозвучала оценка всей идеологии Солженицына как "ретроспективной утопии". Все почти отклики на предложения Солженицына появились в нашей печати в конце сентября и в первые две недели октября. Потом пришли другие, более актуальные проблемы, и о брошюре Солженицына просто забыли.

Солженицын в начале 90-х годов. Вопрос о реабилитации и гражданстве

А. Солженицын был восстановлен в Союзе писателей СССР, и его произведения уже с осени 1989 года публиковались и в журналах, и отдельными изданиями. Однако с возвращением ему советского гражданства дело затягивалось. К лету 1990 года гражданство СССР было возвращено десяткам известных писателей, ученых и общественных деятелей, оказавшихся за границей. Но Солженицына не было в этих первых списках. Вопрос о Солженицыне обсуждался на Политбюро, и большинство членов Политбюро предлагало не торопиться - было хорошо известно крайне негативное отношение Солженицына не только ко всей КПСС, но и персонально к Горбачеву и его "пустой перестройке". Однако долго тянуть с решением этой проблемы было

87

нельзя. В начале июля 1990 года помощник М. С. Горбачева Георгий Шахназаров писал Президенту:

"Михаил Сергеевич,