Солженицын – прощание с мифом

«Даже безо всякой следовательской натяжки, – резюмирует А.И.Солженицын, – это был документ, зарождающий новую партию. А к тому прилегали и фразы переписки – как после победы мы будем вести «войну после войны» (36).

Когда же Александр Исаевич осознал порочность советской политической системы, пришел к убеждению о необходимости борьбы с нею и оказался морально готов к ней? Некоторое представление на этот счет, казалось бы, дает одно из его писем, адресованных Н.А. Решетовской в конце 1944- начале 1945 гг.:

«С удивлением, – писал он, – обнаруживаю, каким переломным оказался для меня истекший 26-й год жизни…Все изменения, которые накапливались во мне конец 41-го, 42-й и 43-й год – все они с беспощадной отчетливостью вскрылись в 44-м. Кроме ленинизма и желания всю жизнь отдать за него – все, что было дорого мне в 41-м или ниспровергнуто и – не хочется понимать или переосмыслено по-новому» (37).

Если верить этому письму, получается, что решающее значение в переоценке ценностей имел для А.И.Солженицына 1944 г. Между тем, по его же собственному свидетельству, «Резолюция № 1» появилась на свет уже 2 января 1944 г., т.е. до пересмотра Александром Исаевичем своих прежних взглядов (38).

Но дело не только в этом. Та борьба, на путь которой якобы встал автор этого документа, требовала от него не только осознания, что созданная к началу войны советская система не имела никакого отношения к социализму, не только стремления к переустройству общества на более гуманных и справедливых началах, но и совершенно исключительных моральных качеств, прежде всего готовности к самопожертвованию.

Обладал всем этим наш герой?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, вспомним, как в студенческие годы он, клянясь в верности советской власти и ленинизму, пытался уклониться от военной службы, причем таким способом, на который решится не каждый, вспомним, как он надеялся пересидеть войну в обозе, как будучи курсантом, со страхом думал о возможности попасть под Сталинград, а, став командиром батареи, вел себя с подчиненными как самодур, стремясь выслужиться, бросал людей под пули, создал на батарее собственную гауптвахту, вспомним, «Прусские ночи».

И это позднее он сам сказал о себе: «Я приписывал себе бескорыстную самоотверженность. А между тем был – вполне подготовленный палач. И попади я в училище НКВД при Ежове – может быть у Берии я вырос бы как раз на месте?…» (39). «В упоении молодыми успехами я ощущал себя непогрешимым и оттого был жесток. В переизбытке власти я был убийца и насильник. В самые злые моменты я был уверен, что делаю хорошо, оснащен был стройными доводами. На гниющей тюремной соломке ощутил я в себе первое шевеление добра» (40)

Итак, если верить А.И.Солженицыну, «первое шевеление добра» в самом себе он ощутил только после ареста «на гниющей тюремной соломке». Только «лежа на тюремных нарах, – пишет он, – я стал как-то переглядывать свой действительный офицерский путь – и ужаснулся» (41).

Мог ли человек, который, по его собственным словам, был в душе насильник, убийца и палач, еще не осознав собственных пороков, вдруг увидеть в насилии порочность существующей общественной системы? Конечно, нет.

Одно никак не стыкуется с другим. А поскольку нет никаких оснований сомневаться в самобичевании Александра Исаевича, возникают сомнения относительно «Резолюции № 1».

По утверждению А.И. Солженицына, этот документ существовал в двух экземплярах, один из которых был изъят из его полевой сумки, второй находился у Н.Д.Виткевича. Поскольку до недавних пор Н.Д.Виткевич подтверждал этот факт, 10 января 1993 г. я обратился к нему со следующими вопросами:

«- Если “Резолюция № 1” существовала, она должна была сохраниться в Вашем следственном деле?

– Никто Вас к нему не допустит.

– Но факт ее существования должен был отразиться в выданном Вам

Определении Военной коллегии Верховного суда СССР о реабилитации. Нельзя ли с ним познакомиться?

– К сожалению, нет, оно отдано мною в собес”.

Понять этот отказ нетрудно. Н.Д.Виткевич, если верить ему, был осужден только по ст.58-10, при наличии же у него упоминаемого документа неизбежно было обвинение и по ст.58-11.

«- Еще раз хочу спросить, для чего вы составляли “Резолюцию № 1”?

– Dixi et animam meam levavi (сказал – облегчил душу).

Не могу скрыть удивления

– Мы, конечно, думали и о борьбе.

– Для чего “Резолюция” была в двух экземплярах?

– Вопрос не имеет смысла.

– Почему же? Если Вы просто хотели выговориться, разрядиться,

достаточно было одного экземпляра, а если их было несколько…?

Пауза.

Понять ее нетрудно. Если «Резолюция № 1» существовала в