СОМА-БЛЮЗ

В Далт-Вилле было полно шикарных старых квартир в элегантных старых домах. Между домами росли деревья, и воздух там был чистый. Единственная проблема заключалась в том, как туда добираться. Подъем крутой, автобусы не ходят, а в самый центр и такси не проедет. Но Берта решила для себя эту проблему — она попросту почти не выходила из дому, разве что затем, чтобы сходить в соседний ресторан или на выставку в галерею Симса, расположенную на той же улице. Или если Берту приглашали на какой-нибудь прием. Для нее выбраться из дома было немалой проблемой. Большая Берта весила немногим меньше трехсот фунтов. Это была веселая, жизнерадостная американка. Говорили, что она в родстве с Дюпонами из Делавера. Она жила на Ибице с незапамятных времен — и при республике, и при Франко, и потом, когда Франко свергли и снова установили республику. Она знавала Элиота Поля, была общительна, любила людей, обожала музыку. И деньги у нее водились. Доходы Дюпонов — или, вероятнее, какого-нибудь другого, менее известного, но не менее процветающего семейства — позволяли ей жить со вкусом и принимать гостей с шиком. Большая Берта чуть ли не каждый месяц устраивала приемы, водила дружбу с артистами, музыкантами и художниками всех стилей и направлений, как талантливыми, так и бесталанными, кое-кому из них давала взаймы, другим разрешала пользоваться своей маленькой виллой в приходе Сан-Хуан. Говорили, что она лично знакома со всеми жителями острова. Ну, это, конечно, маловероятно. За туристский сезон через аэропорт Сон-Сан-Хуан проходило не меньше миллиона народу. Но она действительно была знакома с кучей народа, а про тех, кого не знала лично, могла при необходимости все разузнать.

Она встретила Хоба в своем цветущем палисаднике и провела к себе в квартиру. Квартира была большая и просторная, заставленная диванчиками, кушеточками, креслами с плетеными спинками, местными сундуками, столиками — и двумя разбитыми и склеенными римскими амфорами с остроконечным дном, на железных подставках Берта вывела Хоба на обдуваемую ветерком террасу. Пол из темно-красной терракотовой плитки был залит золотым солнечным светом. Внизу простирался весь Ибица-Сити, уступами белых квадратов и прямоугольников спускавшийся к гавани с, несколькими туристскими лайнерами у причала и бесчисленными кафе.

— Ну так, — спросила Берта, поболтав минут пять о том о сем, — что же привело тебя в мое орлиное гнездо?

— Я ищу Аннабель, — сказал Хоб. — И надеялся, что вы мне подскажете, где ее искать.

— Могу разузнать, — сказала Берта. — Дай мне пару дней, я кое-кого порасспрошу. А что у тебя еще новенького? Ты здесь по делу или просто небо коптишь, как все мы?

— Я расследую убийство Стенли Бауэра. Вы про него слышали?

Берта кивнула.

— Лоран звонил из Парижа. Прочитал об этом в «Геральд Трибюн». Он был в полной прострации.

— Я слышал, Аннабель много встречалась со Стенли?

— Да, они часто бывали вместе на вечеринках. Но Стенли не интересовался девушками, ты ведь знаешь.

— Слышал. Однако они были друзьями.

— Ну это ведь не преступление, верно? Хоб решил испробовать другую тактику.

— Берта, хотите работать на меня?

— Я? Частным детективом?

— Нет, помощником частного детектива.

Большая Берта улыбнулась, покачала головой, но не сказала «нет». Она встала, подошла к буфету и сделала два Джина с содовой. Хоб знал, что в деньгах она не нуждается. Дела Берты шли превосходно. У нее даже были кое-какие вложения, она владела какой-то собственностью. Но Берта была из тех, про кого говорят «каждой бочке затычка» — лезла во все дырки, любила все про всех разузнавать, любила посплетничать. А это даст ей повод сплетничать на законных основаниях.

Она вернулась с двумя бокалами, протянула один Хобу.

— Что мне надо будет делать?

— Да все то же, что и теперь. Встречаться с людьми. Давать приемы. Ходить на открытия выставок. Обедать в хороших ресторанах. Конечно, оплачивать все это я не смогу. Но ведь вы и так это делаете. А потом рассказывать мне то, что узнаете.

— Да, конечно. Это не проблема.

Хоб давно знал, что люди, даже самые болтливые, охотнее говорят тогда, когда им за это платят, даже если плата чисто символическая. Оплачиваемая болтовня становится уже не болтовней, а работой, то есть делом приличным, уважаемым и полезным. А даже самые бесшабашные и независимые не имеют ничего против приличий, если эти приличия оплачены.

— Звучит забавно!

Вот и Большой Берте понравилась идея сделаться полезным членом общества — если, конечно, это будет интересно, и к тому же не за бесплатно. Но много платить не придется. Что очень кстати: у Хоба много и не было. Все знали, что его агентство — скорее радужная мечта, чем солидное действующее предприятие. А что может быть привлекательнее радужной мечты, даже если ты не какой-нибудь декадент? Тем более что труда особого это не потребует, а все-таки оплачиваться будет.

— Так что же мне делать, Хоб? Я ведь уже не так легка на подъем, как в былые времена!

— Берта, вам не понадобится делать абсолютно ничего, кроме того, что вы и так делаете. В этом то вся суть!