Something in her eyes Something in your smile Something in my heart (СИ)

- Дернешься, руку сломаю, – хладнокровие, с каким он произнес свою угрозу, привело меня в чувство. Я слышал, что кролик, которого настигает орел, может драться, как лев. Не поймите буквально, кролик не рвет врага зубами и когтями, но загнанный в угол, пинает его ногами с поистине львиной храбростью. Вот и я, человек по жизни честный и прямодушный, оказавшись в ловушке, обрел дар врать как по писанному. Хотя враньем это было лишь отчасти.

- Хочешь знать, почему Олиса тебя бросила? Так я скажу! Главная причина, конечно, не считая того, что ты с головой не дружишь, это фамильная честь.

- Я не понимаю о чем ты?

- А должен, ведь не первый год живешь в нашем мире. Может, отпустишь меня или, стискивая чье-нибудь горло, ты лучше соображаешь, – удивительно, но Риддл послушался, и я обрел свободу.

- При чем тут фамильная честь? - он с неприязнью покосился на меня, давая понять, что легко мне не отделаться.

- Наверно, Олиса решила, что ваши отношения стали слишком серьезными, – я согнул правую руку, пошевелил пальцами, чтобы быстрее восстановить кровообращение. – И не стала тебя зря обнадеживать. По-моему, очень благородно с ее стороны.

- А что плохого в серьезных отношениях? – Враждебно спросил Том, он был не рад, что я своими грязными лапами лезу в его чистые чувства.

- Ничего плохого. Если чистокровная ведьма встречается с чистокровным колдуном, за которого потом выйдет замуж. А с грязнокровками у ведьм из благородных семей, которые чтут родовые традиции, никаких отношений быть не может.

Больное место Риддла - это его чрез чур ранимая, как у всякого выскочки, гордость. По ней я и нанес удар, разумно предполагая, что новая рана заставит Тома забыть про легилименцию.

- Ты утверждаешь, что я Олисе не ровня.

- Не ровня. Происхождением не вышел, - подтвердил я. Диву даешься, как легко спесивые гордецы верят, что близкие люди могут их предать. Наверно, судят всех по себе.

- Только не вздумай ее опять проклинать, – поспешно попросил я.

- Я и не собирался прибегать к темной магии, ради какой то глупой ведьмы. Если ей нужен женишок с родословной, как у призовой болонки – пускай ищет, мне плевать. Может и найдет какого-нибудь пустоголового болвана, вроде тебя, Расти

Оскорбив меня напоследок, Риддл пошел прочь. Когда он проходил мимо клумбы, магическая сила переломила стебли цветов, но он даже не оглянулся.

Я вздохнул и поправил мантию. С уверенностью, что хуже уже не будет, я поднял материнское письмо. Во время нашей с Томом «дружеской» беседы, оно свалилось на пол. Моя рука без дрожи и волнения разорвала конверт, на стол высыпались листы бумаги. Я сгреб их в охапку и, плюхнувшись на стул, принялся читать.

========== Глава 14 ==========

***

Если Вам, дорогой читатель, хватило сил осилить большую часть моей повести, то позвольте выразить восхищение Вашим терпением. Знаю, из меня плохой писатель. Травить байки в клубе намного проще, чем записывать их на бумагу. Не надо думать о синонимах, повторах и следить за выражениями, чтобы не обидеть какую-нибудь благовоспитанную даму.

Спросите, зачем тогда я взялся за перо, если это такой изнуряющий труд. Ответ прост. Все незначительные события, описанные в моей повести, сыграли свою роль в истории нашего мира. Пусть эта роль мала, но Вы вспомните про королевство, которое погибло потому, что в кузнице не было гвоздя. В будущем заумные ученые станут рыться в прошлом, ища гвоздь, погубивший наше королевство. И я малодушно боюсь, что они найдут его в моей истории.

Все, что связано с Томми-Волдемортом имеет отношение ко всем нам. Но не всякий колдун, да и не всякая ведьма смогут попасть в клуб Младших Арканов. Там я обычно коротаю время, рассказывая свои байки, пока друзья не проставятся на бесплатное угощение лишь бы заткнуть мне рот.

Вот почему я и терзаю бумагу, изводя медленно, но верно годовой запас чернил. Сначала закончились синие, потом черные, теперь мое перо оставляет после себя красный след из слов. И цвет у них такой же сочный и насыщенный как свежее пролитая кровь.

Но в сторону патетику, я клоню к тому, что писанина всегда отнимала у меня много времени и сил. Особенно если приходилось отвечать на письма, и эти письма были от моей матушки.

Поэтому не удивляйтесь, узнав, что когда я поставил точку в своем послании, напольные часы в моей комнате пробили полночь. Они отыграли панихиду по умершему дню. Зловещий, как удар набата, звук заставил меня вздрогнуть и я чуть не опрокинул чернильницу, стоявшею на краю бюро. Всякий раз, когда в глухой темный час раздавался бой часов Бэггет-Биглей, в моей памяти всплывали образы мрачного средневековья с чумой, кострами, инквизицией и войнами.