Сомнамбула

Стоя в редеющей толпе, юноша оглядывался, надеясь узнать того, кто его вызвал. Никого, кто бы заинтересовался его персоной. Мимо шли дамы, одетые по варшавской моде, спешили носильщики с поклажей на плечах, господа с радостными лицами бойко общались. Никому не было дела до одинокого молодого человека.

Поток пассажиров почти иссяк. Юноша безнадежно обернулся и побрел к выходу с вокзала. В нем боролись обида, возмущение и страх. Как могли с ним так поступить? Сорвать с места, заставить приехать в столицу, и что в результате: его забыли встретить! Куда деваться ему, бездомной собачонке?… Где искать помощь? Или на последние деньги купить билет во II классе и кое-как, голодая, вернуться домой?

В тяжких мыслях он не заметил, как оказался на привокзальной площади. Здесь было многолюдно и шумно, как на рынке. Извозчики, стоявшие в ряд, принимали пассажиров. Кто-то садился в карету, другие торговались. Среди всеобщего бурления юноша ощутил себя окончательно преданным.

– Яцек?

Слово, сказанное на родном языке, было чудом. Юноша обернулся и расцвел самой чистой и светлой улыбкой.

– Пан Бронислав? О, какое счастье… Наконец-то!

Перед ним стоял господин приличного вида, в пальто с поднятым воротником. Яцек забыл про обиду. Его встретили, и теперь он под заботами друга. Яцек искренне верил, что пан Бронислав его друг. Он захотел крепко пожать руку друга или еще лучше – обняться, как подобает землякам. Господин не изъявил желания проявить чувства. Напротив, изучающе рассматривал лицо Яцека, как рассматривают лошадь или новую шляпу. Яцеку стало неловко, он улыбнулся.

– Я уж подумал, забыли про меня… Пан Бронислав, а можно…

– Фотографию привез?

Яцек простил холодность, если не сказать грубость. Он был чувствительным юношей, но убедил себя, что в России добрый характер земляка мог испортиться. Чего еще ждать от империи?… Яцек вынул из кармана фотографию, сделанную в салоне на Новы Щвят[6]. Земляк переводил взгляд с него на снимок.

– Лично встречался?

– Конечно, пан Бронислав, обязательно надо понять характер человека и передать…

– Усвоил, что нужно делать?

– Это несложно… – Он показал выразительный жест, но его остановили.

– Не надо, перестань.

– О, простите… Пан Бронислав, а вы сможете устроить мне билет в императорский театр? Очень хочу посмотреть…

– Сначала дело.

– Конечно! Можете на меня рассчитывать…

– Очень надеюсь, – сказал пан Бронислав, пряча фотографию за пазуху. – Видишь крайнюю пролетку? Иди к ней, жди меня.

– О, благодарю!

Подхватив чемодан, Яцек спрятал разочарование за улыбкой. Разве так встречаются земляки? Разве это ему обещали?

Господин проследил, как юноша неумело закинул чемодан в пролетку и забрался сам. Он закурил папиросу. Боковым зрением заметил, что рядом появился еще кто-то.

– Ну, что там? – спросил он по-русски, не поворачивая головы и выпуская дым.

Рядом с господином, как будто случайно, остановился покурить человек невзрачного вида. Такого невзрачного, что в толпе может сойти за пустое место. Пройдешь и не заметишь. Ни одежда его, ни лицо, ни манера держаться, чуть сгорбившись, не оставляли в памяти ничего, кроме размытого серого пятна, что было несомненным талантом. Редким и нужным.

– В лучшем виде… Кондуктора допытывал, даже в вагон залез, потом побежал на телеграф… – ответил тот.

– Это все?

– Почти. За ним кто-то ходит. Умело и незаметно.

– Ты уверен?

Невзрачный усмехнулся:

– У меня глаз наметанный. Он – за ним, а я – за ними.

– Вот видишь, пан Почтовый, осторожность не бывает лишней, – ответил господин, прикрываясь рукой с папиросой. По-русски говорил он чисто, немного смягчая окончания слов.

– Тебе видней, Бронислав.

– Теперь другое. Нашел, кто то зробьив?

Раздался смешок, похожий на простудный кашель.

– Что ж не найти, дело нехитрое…

– Сведения точные?

– Обижаешь. Точнее не бывает, можно сказать, из первых рук. Господин старший помощник пристава Можейко чрезвычайно охоч до угощения. Как согреется, так язык развязывает, только держись.

– Кто он?

Тут неброский господин сделал глубокую затяжку и бросил окурок в лужу.

– Мой тебе совет, Бронислав, не связывайся с ним.

– Не твоя печаль. Кто?

Почтовый шмыгнул носом, будто не решаясь сразу произнести опасное слово.

– Ванзаров Родион Георгиевич.

– Охранка?

– Нет, из сыскной.

Бронислав повернул к нему голову.

– Цо такэго? Обычный чиновник. Тупой и ленивый.

– Я тебе совет дал, а дальше твое разумение, – ответил невзрачный.

– Теперь ходи за ним, чтоб каждый шаг его знал.

– Это можно. Только надо бы за прошлые труды.

В карман пальто Почтового влезли несколько мятых купюр.

– Не сомневайся, глаз не спущу.

Швырнув недокуренную папиросу под ноги, Бронислав пошел, не прощаясь. Он не видел, какой кривой усмешкой проводил его господин со странной фамилией Почтовый. Хотя, впрочем, каких только чудных и редкостных фамилией не встретишь в Петербурге, каких и быть не может. Вот, например… но не в этот раз.

Запрыгнув в пролетку, Бронислав устроился на диванчике и дружелюбно ткнул юношу в бок.

– Первый раз в столице проклятой империи, а, пан Яцек?

Юноша ответил дружеской улыбкой.