Сомнамбулист

— Мистер Мун. — Он пожал руку иллюзионисту с такой липкой теплотой и энергией, что тот невольно поморщился. — Как приятно снова увидеть вас. — Он повернулся к остальным. — Меня зовут Мейрик Оусли. Счастлив познакомиться. Варавва ждет вас.

Он быстро зашагал через тюремный двор. Мистер Мун, поравнявшись с Оусли, принялся тихо и настойчиво что-то ему объяснять. Мерривезер с Сомнамбулистом тактично тащились сзади.

Мейрик провел их через открытое пространство и нырнул в недра лабиринтов Ньюгейта. Ему приходилось отпирать каждую дверь, каждую перегородку. И у каждой из них дежурил вооруженный до зубов охранник с каменным лицом человека, ежедневно имеющего дело с распоследними отбросами общества. Оусли вел их по коридорам и переходам, чьи грязные стены поросли слоем плесени, исходившей мокрой слизью. Путь их пролегал мимо камер, где размещали лишь по одному узнику. Плач и стенания сотрясали промозглый и спертый воздух подземелья, удушливостью и зловонием не уступавший дымовой завесе. Некоторые из заключенных смотрели на гостей сквозь прутья решеток, некоторые выли или шипели оскорбления, однако по большей части люди просто сидели в собственных испражнениях. Опустившиеся дальше некуда, они были слишком измучены, чтобы обращать внимание на кого-либо. А если их и занимали какие-то мысли, то все они вращались вокруг неизбежной петли. И повсюду, пока четверо держали путь через кишки Ньюгейта, у них из-под ног разбегались маленькие, зубастые, покрытые мехом твари.

Наверняка вы решили, будто я преувеличиваю. Что для пущего эффекта решил добавить картине мрачных цветов. Мол, даже в прошлые времена условия в наших тюрьмах не могли быть такими средневековыми. Увы. Как это ни печально, но все изложенное выше совершенно точно описывает состояние Ньюгейта в последние годы его существования. Если честно, я даже несколько сгладил некоторые детали, имея целью пощадить тонкие чувства дам, которые могут по недоразумению читать эти строки, а также тех, кто обладает нравом нервным и истерическим.

Сомнамбулист, многозначительно ткнув Мерривезера в ребра, кивнул на провожатого. Тот по-прежнему шагал впереди, и его косичка смешно подпрыгивала на ходу.

— Мейрик Оусли, — вполголоса произнес детектив, — бывший адвокат, причем неплохой. Лучший на Чансери[21] до того, как встретился с Вараввой. Теперь он, можно сказать, стал его слугой.

Оусли наверняка услышал комментарий инспектора, поскольку тут же обернулся, одарив полицейского глумливой усмешкой.

— Более того, инспектор, — произнес он с широко раскрытыми от горячности и веры глазами, — я его ученик.

Мерривезер сконфуженно кашлянул.

— Признаю свою ошибку.

В самом конце коридора они остановились возле последней камеры, маленькой, с виду пустой, едва освещенной огарком свечи. После некоторых усилий им удалось различить аморфную фигуру, черной грудой расплывшуюся в углу зарешеченной кельи. Затем они услышали не то слабый хрип, не то удушливый шепот.

— Мейрик?

Оусли коротко поклонился.

— Сэр. Я принес вам сигарету. — Он протянул что-то сквозь прутья решетки. Грязные пальцы, вынырнув из мрака, схватили подношение. Затем камеру резко осветила вспышка чиркнувшей спички.

«В зверинце день открытых дверей», — мрачно подумал Мерривезер, глядя на тусклый огонек сигареты.

Ему припомнилось, как неделю назад вместе с женой и пятью детьми он стоял перед вольерой с бенгальским тигром, а могучий зверь беспокойно расхаживал взад-вперед по ту сторону решетки.

Вновь послышался скрежещущий, хриплый голос. Теперь он звучал немного по-другому. Без всякого сомнения, некогда его обладатель принадлежал к числу людей цивилизованных и здравомыслящих.

— Он с тобой?

— Да, сэр, — прошептал Мейрик Оусли.

«Он говорит с заключенным, как мать с ребенком, — подумал инспектор. — Или как женщина с любовником. В этом есть что-то трепетное».

Узник опять подал голос, однако слишком тихо, чтобы кто-нибудь разобрал его слова, кроме разве что Оусли.

— Варавва станет говорить только с вами, мистер Мун. Остальные джентльмены пусть подождут у ворот.

— Отлично, — произнес иллюзионист. Мерривезер счел необходимым хотя бы выразить протест.

— Я офицер полиции, и я должен присутствовать!

— Поймите, инспектор. Это важно, — пустился в уговоры Эдвард.

— Просто из ряда вон!..

— Иначе он вообще ничего не скажет.

— Я понял. — Мерривезер смирился с поражением. Сомнамбулист коснулся руки мистера Муна. Лицо его выражало тревогу.

— Все будет в порядке. Жди меня снаружи, — успокоил его иллюзионист.

Оусли, вынув из кармана связку ключей, отпер камеру.

— У вас пятнадцать минут. Не больше.

Мун смело шагнул внутрь, и дверь за ним захлопнулась.

Оусли повернулся к остальным.

— Джентльмены, за мной.

Мерривезер не стал ждать повторного приглашения и двинулся за ним. Совершив обратное плавание по тюремным лабиринтам, они наконец бросили якорь в тихой гавани тюремного двора. Сомнамбулист с несчастным видом притащился следом.