Сомниум

— Спасибо, я старался.

— Как ваш настрой? — спрашивает меня хорек, довольно улыбаясь и вытягивая шею вперед.

— Почему все постоянно задают мне этот вопрос? — устало отвечаю я. — Вы же просканировали меня вдоль и поперек. Ежесекундно следите за колебаниями уровня гормонов в моей крови.

Кларис тут же констатирует:

— Растерянность, агрессия, печаль, разочарование, тоска.

— Все верно, — подтверждаю я, подмигнув ей. — Так и вижу всех вас, ученых, собравшихся в зале заседаний на пятнадцатом этаже, а посередине транслируется моя комната: там я, как дрозофила под стеклом лаборанта — со всеми показателями моих чувств и здоровья.

Кларис прыснула от смеха.

— Как вы угадали? — спрашивает она.

Хорек награждает ассистентку сердитым взглядом.

— Эрон, мы рады, что вы наконец-то освоили Виртуализатор и его фильтры, для того чтобы смотреть на мир. Вы так долго пытались постичь реальность собственными глазами, что мы уже начали опасаться за ваше душевное состояние, — говорит он.

— Ах, так поэтому вы поместили меня в этот люминесцентный ад?

Я тут же отключил эйрскрин, а потом сощурился и стал ждать, когда глаза привыкнут к ядовитому свету. В комнате появились двое, те, что делают мне уколы. Доктор и Кларис отошли в сторону, приглашая мужчин ко мне. Я вскочил.

— Ведите себя спокойно, — сказал один из них, извлекая смарт-шприц из медицинского кейса. — Иначе нам придется снова приковать вас к постели. Вы же помните, как это было неудобно?

— Идите к черту! — крикнул я.

Несмотря на то, что еще функционирующая часть моего отупевшего от ненависти мозга осознавала, что сопротивление бесполезно, я не мог позволить себе сдаться без боя. Уж слишком во мне силен инстинкт самосохранения.

Я рывком оттолкнул от себя лаборанта. Он пошатнулся, но тут же, поймав равновесие, пошел в наступление. В этот момент подоспел второй, и они вдвоем опустили меня на кровать, навалившись всем весом сверху. С робкой помощью доктора Фибла они боролись с моим сопротивлением.

— Включить режим безопасности, уровень три, — объявил Джим.

На моих руках, ногах, груди и животе выросли силиконовые ремни, намертво прижимая к постели. Стало трудно дышать. Я не мог пошевелиться, и мне оставалось только презрительно на всех смотреть.

Один из лаборантов простерилизовал место прокола на моей поврежденной инъекциями коже.

— Сволочи, оставьте меня в покое, — выдохнул я.

— Расслабьте руку, иначе будет только хуже, — строго сказал один, плотно затягивая на плече жгут.

Я заметил, что смарт-шприц целится в вену, где по-прежнему краснело зудящее пятно. Не помня себя от бешенства, я напряг мышцы и попытался рвануться всем телом, но не сдвинулся с места.

Доктор Фибл ловко извлек из кейса красный предмет.

— Обхвати его зубами, так будет легче, — предложил он и попытался затолкать мне в рот что-то упругое.

Я сжал предмет зубами так, что услышал собственный стон. Самонаводящийся шприц проник в место прежнего прокола, вызвав острую боль. По телу моментально распространилась жгучая смесь. Я ощутил, как в мышцы, сухожилия, сосуды вторгается что-то горячее и начинает их щипать изнутри. Пронесшись по всем конечностям, обжигающий взрыв ударил в голову, и я стиснул предмет зубами что есть мочи. От напряжения из зажмуренных глаз выступили слезы.

Наконец все закончилось, и доктор достал странный предмет у меня изо рта. Только теперь я разглядел, что вещь напоминала боксерскую грушу размером с кулак.

— Вам нужно полежать и отдохнуть, — сказал лаборант.

Меня наполнил какой-то странный прилив энергии и возбуждения. Тело трясло. Оставшись в комнате один, я молча лежал, растворяясь в остатках затихающей боли. Чем меньше я чувствовал ее, тем сильнее нарастала новая. Она щипала меня беспомощной обидой, саднила беззвучной досадой, колола сухой ревностью, обжигала отравляющей ненавистью.

Вскоре я перестал ощущать натяжение силиконовых ремней и, быстро сев на кровати, оглядел себя. Ремней безопасности больше не было. Я встал и начал быстро ходить по комнате, наворачивая круги в своей тесной овальной клетке. Мне хотелось рычать. Возможно, я сошел с ума. Когда мне наскучило ходить, я лег, чтобы разглядывать белый потолок, но через секунду снова вскочил.

— Джим, ты не возражаешь, если я брошу тебя об стену? Во мне столько энергии и деть ее некуда.

Камера без возражений приняла форму мяча и запрыгнула мне в руки.

— Вот это да, — я покачал Джима на одной ладони, а потом со всей силы запустил им о круглую стену.

Камера-мяч отскочила от светящейся поверхности и снова плавно приземлилась мне в руку. Я продолжил с увлечением кидать ее по всей комнате — об пол, потолок и овальные стены.

— Ты так и будешь возвращаться ко мне, куда бы я тебя ни кинул? — спросил я на сто десятом броске.

— Конечно, Джим всегда может сориентироваться.

Вдруг в комнату вошел лаборант, тот, что делал мне инъекцию.

— Ну что ж, придется принять успокоительное. Врачи считают, что уже десять минут назад как вы должны были заснуть, но вы по-прежнему бодрствуете.

Выпустив Джима из рук, я пошел прямо на него.