Сон девятый

…Темнота была прозрачной. Да, не серая пустота, не слепящая белизна, а темнота. Где он? Он лежит на твёрдом гладком и холодном. Что это? Это… он осторожно повёл руками, ощупывая… что? Похоже, лёд. Лёд? Страшная догадка мгновенно обдала тело ознобом, собрав кожу пупырышками. Коцит?! Мрак вечного Огня, ледяное озеро клятвопреступников, отце— и братоубийц, палачей… Так оно… оно есть?! И это его судьба?! «Огонь Великий, — беззвучно шевельнул он губами, — за что?» И ответный хохот, оглушительно грянувший со всех сторон.

— Он не знает!

— Он не помнит!

— Он ещё спрашивает!

Они смеялись над ним, хохотали. Медленно, с трудом, он перевернулся на живот, подтянул под себя руки и, как когда-то в пресс-камере, оттолкнулся, отжался от холодной тверди, и встал. На четвереньки, на колени, во весь рост. Огляделся. Прозрачная темнота вокруг, прозрачный чёрный лёд под ногами. Сквозь черноту смутно просвечивали какие-то голые фигуры. Их было много, они лежали, сидели, стояли, там, в толще льда, теряясь в его глубинах. И они видели его сквозь лёд, гримасничая, строя рожи, хохотали над ним.

— Кто там?

— Ещё один Юрденал.

— Слышали, Юрденалы? Принимайте родича!

— Он полукровка!

— Но достоин Коцита!

Он слышал их голоса и смех. Они были повсюду, со всех сторон. Он со стоном заставил себя поднять руки и зажать уши. Но голоса продолжали звучать где-то внутри, под черепом. Он шёл по гладкому чёрному льду, по их гримасничающим кривляющимся лицам, а вокруг чёрная прозрачная темнота и голоса, и смех…

— Дошёл? — встрепенулась Мокошиха и подалась вперёд.

— Ох ты, — Нянька досадливо покачала головой. — Ну и занесло ж его.

— Совсем чужое место, — недоумевала Мокошиха, — не место ему там, и как попал? Нянька вздохнула.

— Он говорил, отец у него… вот по крови и дорога вышла.

— Нехорошо, — покачала головой Мокошиха, — не хватит силы нашей, боюсь. Там чужие силы, не отдадут его.

— Попробуем? — предложила Нянька.

— Надо, — вздохнула Мокошиха, — нельзя им победу давать, — и заговорила тихим монотонным речитативом. — Матери-миродержицы, Матери-владычицы, вас зовём, вы одни опора нам…

— Матери набольшие, — вступила Нянька, — Мать-Вода, Мать-Земля, Мать-Луна, силы земные и небесные вам подвластны, вас зовём, вас о помощи просим…

Затрещал, взметнулся красными искрами огонёк в плошке и снова припал к чёрной ровной глади, стал маленьким и ровным.

— Ох, Рыжий, — вздохнула Нянька, — угораздило же тебя крови своей поддаться.

— Совсем чужое место, — вздохнула и Мокошиха. — Матерям чужое, нету у них там силы.

— Ну, давай ещё, — попросила Нянька, — нельзя, чтоб пересилили Матерей.

— А то не знаю, — сердито отмахнулась Мокошиха. — Да Золотой Князь на отдыхе, тёмное время сейчас.

— Не его время, — кивнула Нянька, — а Ветер звать не с руки, закрыто всё. Ну, давай ещё. И они снова зашептали, зовя Матерей и Судьбу-сестру.

…Он брёл по чёрному гладкому и холодному льду, из-под которого скалились лица, неразличимые, странно знакомые. Сколько же их?

— Зря ты это.

Он вздрогнул и обернулся. Голый, чёрно-прозрачный человек, сидел на ледяной и тоже чёрной прозрачной глыбе в трёх шагах от него и разглядывал его жгуче чёрными, холодно блестящими глазами.

— Что зря?

— Убегаешь. Из Коцита не уйдёшь, — и усмехнулся, блеснув белыми, но тоже прозрачными зубами. — Бегай, не бегай, ляжешь и вмёрзнешь.

— А ты?

— И я. Как пролежишь тысячу лет, научишься, вылезать, — и снова жуткая усмешка, — новичков встречать и к порядкам приучать.

— Кто ты? И в ответ странное прищёлкивающее слово.

— Что? — удивился он. — Как это? Прозрачный рассмеялся, запрокидывая голову странно знакомым движением.

— Не помнят! Уже не помнят! — веселился Прозрачный.

— Кто ты? — повторил он.

— Тебя встречаю, — продолжал смеяться Прозрачный, — и знаешь почему? Нет, — тут же поправил сам себя, — хочешь знать, почему?

— Хочу, — кивнул он, уже начиная смутно догадываться.

— Хоти, не хоти, — стал серьёзным Прозрачный, — раз сюда попал, так будешь знать. С меня Юрденалы начались, это раз. И был я младшим из младших и захотел стать первым. А чтобы младшему стать первым, он должен стать единственным, это два. Правда, не думал я, что ты отца опередишь. Тот бы меня понял, сам такой же. А ты…

— Я не Юрденал, — твёрдо ответил он. — Я Юрд. Прозрачный снова закатился смехом.

— А мы все такие! Бьём в спину и руками разводим, дескать, не хотел, копьё само из руки выскочило. Убивать любим, а как отвечать, всегда найдём на кого свалить. Ты скольких убил?

— Я убивал на войне! — крикнул он. — Я выполнял приказ!

Ему ответил дружный многоголосый хохот. И с хохотом, кривляясь, разламываясь на осколки, Прозрачный исчез вместе с ледяной глыбой, на которой сидел. Он попытался повернуться и уйти, но не смог. Опустил глаза и увидел, что его ноги по щиколотку погрузились в лёд. Он рванулся и, не удержав равновесия, полетел вниз в чёрный, заполненный просвечивающими телами лёд…

Мокошиха покачала головой и решительно встала.

— Нет, не могу. Нет у нас там силы.

— Не хотят Матери туда идти, — вздохнула Нянька. — Что делать будем?