Сон юности. Записки дочери Николая I

Будуар был очень мал, в нем помещался один диван и письменный стол с альбомами. Вот и все. Сюда Мама́ приходила в часы, когда хотела быть одна перед причастием, здесь велись родителями интимные разговоры и здесь же, перед прекрасным бюстом королевы Луизы (Рауха), нас благословляли перед свадьбой, 10 марта, в день рождения ее матери, Мама́ украшала этот бюст венком из свежих цветов. Над письменным столом висели два ангела Сикстинской Мадонны, голова Христа, написанная мадемуазель Вильдермет (швейцаркой, гувернанткой Мама́), два портрета – Саши и Мэри, акварелью, затем рисунок солдата-гвардейца, написанный Папа́ на дереве, и кое-что священное по воспоминаниям, совершенно независимо от художественной ценности. Сидя на ковре, мы читали в этом маленьком будуаре, особенно в Великий пост, английскую детскую повесть об Анне Росс, маленькой верующей девочке, умершей ребенком, и каждый раз, как рассказ приближался к развязке, мы плакали горькими слезами.

Затем надо упомянуть библиотеку с простыми шкафами, затянутыми серой тафтой.

Туалетная Папа́ – такая крошечная, что в ней с трудом могли передвигаться три человека, стены увешаны военными сценами и английскими карикатурами. Библиотека Папа́ была устроена так же, как библиотека Мама́, с той только разницей, что в ней над шкафами висели портреты генералов, с которыми он вместе служил. И наконец кабинет Папа́ – светлое, приветливое помещение с четырьмя окнами, два с видом на площадь, два – во двор. В нем стояли три стола: один – для работы с министрами, другой – для собственных работ, третий, с планами и моделями, служил для военных занятий. Низкие шкафы стояли вдоль стен, в них хранились документы семейного архива, мемуары, секретные бумаги. Под стеклянным колпаком лежали каска и шпага генерала Милорадовича, убитого во время бунта декабристов 14 декабря. Затем еще портрет принца Евгения Богарне, рыцарский характер которого нравился Папа́, как пример верности, не пошатнувшейся даже в несчастии. Когда Папа́ страдал головной болью, в кабинете ставилась походная кровать, все шторы опускались и он ложился, прикрытый только своей шинелью. Никто не смел тогда войти, покуда он не позвонит. Это длилось обычно двенадцать часов подряд. Когда он вновь появлялся, только по его бледности видно было, как он страдал, так как жаловаться было не в его характере. Если ему хотелось несколько рассеяться между работой, он вызывал к себе Орлова или Эдуарда Адлерберга, брата Жюли Барановой и товарища его детских игр.

Орлов был мне знаком с детства, но я совершенно его не знала, никогда не обменялась с ним ничем, кроме самых банальных слов. Он выглядел очень молодцевато, был затянут, как во времена императора Александра I, напудрен и подтянут. Он очень тяготился своей женой, которая была набожной плаксой, он же любил ухаживать. В конце концов он кончил тем, что попал в руки известной кокотки, расточавшей милости от его имени. Последняя очень вредила ему, лично же он был безупречен. Папа́ очень ценил его, так как он был прекрасным и понятливым работником. Мама́ же его недолюбливала. Имя Орлова останется неразрывным с царствованием Папа́. Всегда добродушный, всегда благодушный, он был желанным гостем у нас. Папа́ постоянно дразнил его и называл «mauvais sujet»[12].

Часто приходилось искать его по крайней мере полчаса, прежде чем сесть за стол. Заботу о собственном доме он предоставил своей жене. Он явно предпочитал наш дом своему собственному, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Орлов принадлежал к тому типу русского человека, который сам по себе полон противоречий. Временами он мог совершенно распускаться, не одевался по целым дням, ходил в старых ночных туфлях, не брал в руки ни книги для чтения, ни одной бумаги. Но если дело шло о каком-нибудь поручении, которое давалось ему, – его старание и умение тонко вести самые сложные переговоры не знали себе равных. Во всех ситуациях он сохранял свободу своего ума, мужество и твердость, при этом не был ни дипломатом, ни солдатом. Он обладал тем, что отличает русского человека, – «готов ко всему, чего потребует царь».

Князь (с 1856) Алексей Федорович Орлов (1787–1862) – русский государственный деятель, генерал от кавалерии, генерал-адъютант; главный начальник III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии и шеф жандармов(1845–1856)

1838 год