Сон кельта. Документальный роман

В Боме, как и в Леопольдвиле, Роджер по мере сил и даже рискуя нарушить протокол, чего не случалось раньше за все годы его дипломатической службы, уклонялся от встреч с правительственными чиновниками. Вместо того чтобы нанести визит генерал-губернатору, он ограничился письмом, где ссылаясь на нездоровье, извинялся, что не смог засвидетельствовать свое почтение лично. Ни разу после возвращения не играл ни в теннис, ни на бильярде, ни в карты, не принимал приглашений на ужины и вечера и не звал к себе. Он даже изменил своей привычке рано утром плавать в речных затонах, хотя раньше делал это неукоснительно даже в плохую погоду. Он не хотел никого видеть и стал избегать общества. А еще больше не хотел отвечать на расспросы о последней экспедиции и, значит, говорить неправду. И ни минуты не сомневался, что никому из своих приятелей или знакомых здесь, в Боме, он не сумеет изложить, не кривя душой, свои мысли по поводу того, что увидел, услышал, изведал за последние четырнадцать недель в верхнем и среднем течении Конго.

Все свое время он тратил на решение самых неотложных служебных дел и на подготовку к отъезду в Луанду и Кабинду. В нем теплилась надежда, что когда он из Конго попадет куда-нибудь еще — пусть даже в соседнюю колонию, — то обретет наконец свободу и избавится от этого мрака на душе. Он несколько раз садился писать отчет, но дело не шло. И виной тому был не только упадок сил — едва лишь он брался за перо, правую руку сводило судорогой. Кроме того, Роджера снова стали мучить кровотечения. Он почти ничего не ел, и оба его слуги, Чарли и Мавуку, обеспокоенные столь бедственным видом хозяина, уговаривали его позвать врача. Но Роджер, хотя его самого тревожили бессонница, потеря аппетита и скверное самочувствие, не разрешал, потому что визит доктора Салабера означал: надо будет разговаривать — вспоминать и пересказывать все то, что он сейчас хотел бы только забыть.

Двадцать восьмого сентября на корабле он в сопровождении Чарли добрался до Бананы, а оттуда на другом — в Кабинду. Джон был оставлен на попечении Мавуку. Но и проведя четверо суток в этом городе, где, по крайней мере, его приятели не знали об экспедиции и не заставляли рассказывать о ней, Роджер не обрел ни спокойствия, ни прежней уверенности в себе. И только в Луанде, куда он прибыл 3 октября, ему стало полегче. Британский консул мистер Брискли, человек скромный и услужливый, предоставил ему комнату в офисе. И вот там он наконец засел за работу, набрасывая основные положения своего отчета.

Но в самом деле он стал чувствовать себя лучше — таким, каков был прежде, — лишь через три или четыре дня после приезда в Луанду, за столиком старинного „Кафе Пари“, куда зашел перекусить, прокорпев над работой целое утро. Роджер, просматривавший лиссабонскую газету, заметил вдруг через окно нескольких полуголых африканцев, которые разгружали посреди улицы огромный воз с какими-то тюками — скорее всего, хлопка. Один из туземцев — самый молодой — был очень красив. У него было тело атлета — удлиненно-стройное и крепкое — и под лоснящейся от пота иссиня-черной кожей рельефно проступали напряженные под тяжестью груза мускулы рук, ног и спины. Когда со вскинутым на плечо тюком он шел от телеги на склад, легкая ткань, обвернутая вокруг бедер, распахивалась, и тогда на мгновение показывался свисающий член — красноватый и необычно крупный. Роджер, почувствовав, как будто обдало его волной жара, захотел немедленно сфотографировать статного грузчика. Такого с ним не случалось уже несколько месяцев. Одна мысль вмиг вернула ему бодрость: „Я снова стал прежним“. В дневничке, с которым не расставался, он записал: „Огромный и очень красивый. Я выследил его и уговорил. Спрятавшись под гигантскими папоротниками на пустыре, мы целовались. Он был моим, я принадлежал ему. И выл“. И Роджер глубоко вздохнул, по-прежнему пребывая в жару.

В тот же день мистер Брискли вручил ему депешу из министерства, лично от лорда Лэнсдауна. Министр приказывал немедленно вернуться в Англию и продолжить работу над отчетом о Конго непосредственно в Лондоне. Вечером Роджер впервые поужинал с аппетитом.