Сон № 9

– Э-э, зеленый чай, пожалуйста.

Официантка с заученной улыбкой обращается ко мне:

– У нас восемнадцать сортов…

– Да принесите вы мальчику чайник чаю!

Официантка кланяется, убрав улыбку:

– Да, адмирал.

Адмирал? Сколько в Японии адмиралов?

– Адмирал Райдзо?

– Это было очень давно. Лучше «господин».

– Господин Райдзо, вы знакомы с моим отцом?

– Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Я никогда не скрывал, что презираю этого человека. Я уже много лет избегаю встреч с ним. С тех самых пор, как узнал, что он продал фамильный меч Цукияма. Этот меч пять веков принадлежал его – твоей – семье, Миякэ. Пятьсот лет. То, как твой отец распорядился пятью веками истории семьи Цукияма – не говоря о тех Цукияма, которым еще предстоит родиться, – несмываемый позор. Несмываемый! Твой дед, Такара Цукияма, верит в кровные узы. Твой отец верит в совместные предприятия на Формозе^[151]. Знаешь, где сейчас меч Цукияма? – Адмирал скрипит зубами. – В Небраске. В зале заседаний совета директоров завода по производству пестицидов! Что ты об этом думаешь, Миякэ?

– Это постыдно, господин Райдзо, но…

– Это преступление, Миякэ! Твой отец – бесчестный человек! Он с легким сердцем бросил твою мать на произвол судьбы! Твоему деду пришлось предоставить ей финансовую поддержку.

Вот это новость!

– Кодекс чести существует даже в отношениях с любовницами. Плоть и кровь – вот что имеет значение, Миякэ! Узы крови – основа жизни. Наша сущность! Не ведая своей родословной, не познаешь самого себя.

Официантка возвращается с серебряным подносом и ставит наши напитки на кружевные салфетки.

– Я тоже считаю, что узы крови – это важно, господин Райдзо. Поэтому я здесь.

Адмирал мрачно нюхает коньяк. Я отхлебываю свой чай с чуть мыльным привкусом.

– Знаешь, Миякэ, врачи запретили мне спиртное. Но среди моих знакомых больше престарелых моряков, чем престарелых докторов. – Он одним глотком выпивает полбокала, запрокидывает голову и с наслаждением смакует каждую молекулу. – Твои сводные сестры – никчемные создания. Визгливые пошлячки, учатся в каком-то дурацком колледже. Встают в одиннадцать утра. Мажут губы белой помадой, носят ботинки на толстой подошве, ковбойские шляпы, украинские платки. Красят волосы в кислотные цвета. Твой дед надеется, что его внук – ты – придерживается высоких, благородных принципов, а не довольствуется пошлыми сантиментами популярных хитов.

– Господин Райдзо, простите, если… то есть я надеюсь, что мой дед не станет объявлять меня своим наследником. Я ни в коем случае не намерен врастать в фамильное древо Цукияма и готов ответить за свои слова.

Господин Райдзо нетерпеливо перебивает:

– Кто… что… когда… зачем… почему… чей… Послушай, твой дед хочет, чтобы ты прочитал вот это. – Он кладет на стол коробку, обернутую черной тканью. – Это не подарок, возьми на время, потом вернешь. Этот дневник – величайшая ценность. Храни его как зеницу ока. Вернешь через неделю, когда придешь знакомиться со своим дедом. Сюда. В это же время – десять утра – за этот же стол. Вопросы?

– Мы не знакомы… Неужели он не боится доверить мне…

– Да, непростительное безрассудство. Я уговаривал его сделать копию. Не отдавать оригинал какому-то юнцу. Но он настоял, старый осел. Копия не передает души, уникальности. Это его слова, не мои.

– Я, э-э… – Я смотрю на черный сверток. – Я польщен оказанной мне высокой честью.

– Еще бы. Твой отец никогда не читал этих страниц. Скорее всего, он выставил бы их на аукцион в своем интернете.

– Господин Райдзо, скажите, чего хочет мой дед?

– Еще один прямой вопрос. – Адмирал допивает коньяк. Камень в аграфе отливает синевой океанских глубин. – Я отвечу тебе. Войну с возрастом невозможно выиграть. В ходе этой войны мы наблюдаем отвратительные сцены. Истины превращаются в фиглярство. Вера становится предметом торга для лжецов. Жертвы оказываются ненужными крайностями. Героев объявляют старыми пройдохами, а молодых пройдох – героями. Этику делают логотипом спортивной одежды. Ты спрашиваешь, чего хочет твой дед? Я скажу тебе. Он хочет того же, что и ты. Ни больше ни меньше.

Шабаш жен разражается диким хохотом.

– Но чего же?

Адмирал Райдзо встает. Метрдотель с его тростью уже здесь.

– Смысла.

1 августа 1944 г.

С утра пасмурно. После полудня моросит дождь. Еду в поезде из Нагасаки. Путь до Токуямы, префектура Ямагути, займет еще несколько часов, а до острова Оцусимы, конечного пункта моего назначения, я доберусь только завтра утром. В прошлые выходные, Такара, я разрывался между двумя обещаниями. Первое я дал тебе: рассказать во всех подробностях о своей службе на Императорском военно-морском флоте. Второе я дал стране и императору: держать в строжайшей тайне все подробности, касающиеся подготовки сил особого назначения. Чтобы справиться с дилеммой, я решил вести этот дневник. Эти слова – для тебя. Молчание – для императора.