Сон павлина

Вот я — воссоздал человека, а в нем открылись незапланированные способности, а планируемые — не появились, и я не могу сказать, какая материя, точнее — какие участки головного мозга воспроизводят необычные способности и на основе чего индуцируются невидимые поля, которым мы и в частности я, человек, создавший его, подчиняемся. Мы не изучили достаточно не только область психических явлений, но и саму материю, которая выдает новые, непонятные для нас качества. Почему материя одних людей проявляет такие необычные свойства, как гипноз, телекинез, а у других нет?

Воссоздавая человека, я думал, что изучил его досконально, но оказывается, я воссоздал только оболочку, не постигнув ее глубинных процессов, порождающих те диковинные свойства, одно из которых мы с вами сейчас наблюдали.

— Создал, — насмешливо хмыкнул Александр Сергеевич. — Папочка нашелся.

— Нет, друзья, шутки в сторону, — Валерий продолжил серьезный тон разговора. — Это же здорово — влияние силы мысли на материю на расстоянии. В итоге какое влияние мы имеем? С одной стороны — влияние мысли на расстоянии на одушевленные предметы, то есть — гипноз; с другой стороны — на неодушевленные, то есть телекинез. Гипноз подчиняет биологическую живую материю, заставляет выполнять ее чужую волю.

И второй момент: проведем аналогию, влияние мысли, то есть какого-то поля человека на неживую материю. А в итоге — то же самое, подчинение. С предметами мысль манипулирует так же, как и с одушевленным веществом. Мысль способна перемещать вещи с места на место, заставлять летать их по воздуху, прыгать по столу. И точно так же она способна заставить двигаться на расстоянии человека, производя с ним еще большее число более сложных манипуляций, чем с неодушевленными предметами. Но во влиянии есть существенная разница.

— И какая же? — пожал плечами журналист. — Я ее не вижу.

— При воздействии на человека, прежде чем подчинить его своей воле, — продолжил ученый, — гипнотизер отключает его сознание. Только после этого испытуемый превращается в управляемого робота. Здесь имеет место первоначальное влияние на психику и потом уже — на материю. Не скрывается ли в этом идея: овладение мыслью как главной движущей силой, способной работать самостоятельно. Мысль может сама на расстоянии создавать то, что желает интеллект. И поэтому она способна поднимать в воздух предметы и перемещать их.

Но это пока зачатки способностей мысли работать без посредства нашего тела. А ведь она, при более высокой ее организации, в состоянии и без участия наших рук и тела разлагать камни на составные атомы и расщеплять ядра атомов, высвобождая колоссальную энергию. Мысль сможет идти и от обратного, то есть созидать материю, сочетая и складывая атомы в определенном порядке.

— Ты хочешь сказать, что не потребуются промежуточные производства?

Беседу поддерживал только журналист. Все прочие занимались каждый своим: тетушка шепталась с Клео, Пушкин листал журнал, Ломоносов жевал кусок пирога, Бруно крутил в руках будильник.

— Да, — кивнул Валерий, — зная, из каких атомов состоит предмет, в какой последовательности они соединяются, можно их объединять в единое целое одной только мыслью. Но для этого требуется сверхвысокая организация человека и неимоверно огромные знания.

Однако влияние мысли в роли гипноза и телекинеза на другого человека и предметы — это и есть проявление в зачаточной форме того ее могущества, которым она будет обладать в будущем. Но чтобы «работать» только с помощью мысли, необходимо быть сверхдобрыми, сверхгуманными, потому что мысль обязана созидать, а не разрушать; помогать, но не мстить; облагораживать, но не унижать; возвышать, но не порабощать.

— Ну вот, целую лекцию прочел, — добродушно проворчала тетушка Лида. — Люди-то голодные, а на пустой желудок разве что поймешь.

— Прошу всех к столу, — объявил Ломоносов. — Ужин сегодня удался на славу. Пробуйте, да не забывайте повара хвалить. Валерий Сергеевич кормит вас знаниями, а я более простой пищей.

Домой Павел возвращался около полуночи. Перед уходом Валерий самолично надел ему на глаза очки и напомнил:

— Теперь не забывай про них.

— Что уж так сразу и надевать, — заупрямился журналист. — Дай время привыкнуть.

— У нас времени не осталось, — Павел хлопнул его по плечу и напутствовал: — Иди и смотри в оба.

Ночь выдалась тихая, звездная. Журналист неторопливо шагал по знакомым улицам, раздумывая о необычных способностях Джордано и совсем не чувствуя опасности. Всё казалось, как прежде, консервативная психология упорно не желала быть бдительной среди полного спокойствия и тишины. Поэтому выстрел, грянувший из-за ствола дерева, показался неожиданным и странным.

Павел почувствовал, как обожгло левую руку. Боль отрезвила. Он метнулся за ближайшее дерево и увидел, как к нему с разных сторон бегут люди.